Леонид Млечин - Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота

— Никита Сергеевич, вы мне приписываете, такого не было, — оправдывался Подгорный.

— Да когда американский фермер Гарст приехал и узнал о ста тридцати килограммах, он возмутился и сказал, что будет в ЦК жаловаться Хрущеву.

Новый взрыв смеха.

— Это он насчет минеральных удобрений сказал, что будет жаловаться Хрущеву, — поправил его Подгорный.

— И по свиньям, — стоял на своем Никита Сергеевич.

— А по свиньям, когда ему сказали, он заявил: правильно, — продолжал Подгорный. — Потому что иначе колбасы без сала не сделаешь.

— Я не думаю, что он мог это сказать, — усомнился Хрущев. — Вряд ли кто из американцев захочет заплатить больше за то, что сало толще, потому что все хотят купить, чтобы меньше было жира и больше мяса. И вы сами, когда сырое сало едите, так говорите: мне «с пид черевка». А это как раз от живота и там сало самое тонкое. Верно?

— Верно, — наконец согласился Подгорный.

Хрущев закончил довольно угрожающе:

— Надо сейчас людей, которые у нас в руководстве, обучить, кто не знает, а кто не хочет учиться, их надо заменять. Другого выхода нет.

Памятуя о Новочеркасске, он высказался против повышения цен:

— Товарищи, покамест мы будем по-дурацки поднимать цены на продукты сельского хозяйства, но не будем заниматься организацией труда и зарплатой, никакие деньги нас не выручат. Вы как в бочку бездонную будете бросать деньги. Вот смотрите, мы подняли цены на мясо. Ну и что, выросло мясо? Почему? Да порядок остался тот же. Как были убыточные хозяйства, как были идиоты директора совхозов, так они и остались на месте. Следовательно, мы только подняли честь его. Тогда убытки его били, поэтому был виден дурак и умный. А теперь мы дали дураку государственную дотацию в виде поднятия цен, поэтому он вышел в умные. Но прибавки не дал.

23 декабря 1963 года на президиуме Хрущев отчитывал своих подручных. Досталось и заместителю главы правительства Полянскому. Хрущев заговорил об оплате труда в сельском хозяйстве и обрушился на Дмитрия Степановича:

— Товарищ Полянский, я с вами не согласен. Это несогласие складывается в какую-то линию. Вы берете на себя смелую задачу защиты вопроса, которого вы не знаете. В этом тоже ваша смелость. Но это не ободряет ни меня, ни других. Я полагаться в этих вопросах на вас очень затрудняюсь. Вы бросаете безответственные фразы.

— Вы меня спрашиваете, я отвечаю, — стоял на своем Полянский. — Я вам заявляю, что хлеб для государства и колхозные продукты дешевле, чем совхозные.

Раздраженный Хрущев повернулся к председателю Комитета партийно-государственного контроля:

— Товарищ Шелепин, вы возьмите справку и суньте в нос члену президиума. Я, прежде чем ехать, взял справку от ЦСУ. Вы извращаете. Вы не правы.

— Не суйте в нос, — огрызнулся Полянский. — Я человек. Как с вами разговаривать? Если высказал свое мнение, сразу обострение. Может, отношение такое ко мне?

— Видимо, так, я не отрицаю. У меня складывается очень большое недоверие. Я на вас положиться не могу. Это, может, субъективное дело. Пусть президиум решает. Садитесь на мое место, я на ваше сяду.

Обрушился и на другого своего заместителя — Алексея Николаевича Косыгина:

— Нет тут Косыгина. Но тут Косыгиным пахнет. Нити тянутся к Косыгину. У него старые взгляды…

Хрущев добавил:

— Видимо, мне пора на пенсию уходить. Не сдерживаю свой характер. Горячность.

Но уходить Никита Сергеевич не собирался. А вот другим высшим чиновникам грозила потеря должности, что в советские времена означало конец жизни. В ту пору из правительства в бизнес не уходили — не было никакого бизнеса. Утратил руководящее кресло — лишился всего.

Началась работа над новым текстом конституции. 25 апреля 1962 года на сессии Верховного Совета первый секретарь сказал, что конституция 1936 года, сталинская, устарела. Утвердили конституционную комиссию под председательством Хрущева. Никита Сергеевич предполагал предоставить большие права союзным республикам, ввести в практику референдумы (общесоюзные, республиканские и местные), ограничить срок пребывания чиновников на высших постах, чаще собирать сессии Верховного Совета, сделать его комиссии постоянно действующими, а членов комиссии — освободить от иной работы, то есть превратить в настоящих парламентариев.

Хрущев намеревался закрепить в конституции права предприятий на самостоятельность и ввести выборность руководителей предприятий, научных и культурных учреждений. Обсуждались идеи суда присяжных, отмены паспортной системы. Хотели ввести положение о том, что арестовать можно только с санкции суда, и закрепить пункт о судебном обжаловании незаконных действий органов государственной власти и чиновников. После отставки Хрущева все эти идеи похоронили.

Он совершил немало тактических ошибок. Никита Сергеевич поссорился и с КГБ. Он пренебрежительно относился к госбезопасности и хотел, в частности, снять с чекистов погоны, превратить комитет в гражданское ведомство.

После шестидесятого года он не подписал ни одного представления КГБ на генеральское звание. Некоторые начальники управлений и председатели КГБ республик оставались всего лишь полковниками. Звание полковника председатель КГБ мог дать своей властью. А в генералы производил президиум ЦК, чье решение оформлялось постановлением Совета министров.

Председатель комитета Семичастный несколько раз обращался к первому секретарю:

— Никита Сергеевич, неудобно получается. По всем неписаным положениям председатель КГБ в республике — старший воинский начальник. А он всего лишь полковник. Рядом министр внутренних дел — генерал.

Хрущев переводил все в шутку. Когда Семичастный опять завел речь о генеральских погонах, прервал его:

— Пойдем обедать!

Зашли в Кремле в комнату, рядом со Свердловским залом, где обедали члены президиума ЦК. Хрущев сказал:

— Вот пришел председатель КГБ, просит генеральские звания. Я ему могу только свои генеральские штаны отдать, так он в них утонет.

— Никита Сергеевич, да я же не себе прошу…

Хрущев многих против себя восстановил тем, что руководящий состав КГБ держал в черном теле. Как и вооруженные силы — тысячам офицеров пришлось уйти из армии. 14 мая 1956 года советское правительство приняло решение сократить вооруженные силы на миллион двести тысяч человек, расформировать шестьдесят три дивизии и отдельные бригады, расформировать часть военных училищ, законсервировать триста семьдесят пять боевых кораблей.

А 8 декабря 1959 года Хрущев разослал членам и кандидатам в члены президиума ЦК новую записку с предложением сократить в одностороннем порядке вооруженные силы — на миллион или даже на полтора миллиона: