Анатолий Воронин - Второй пояс. Откровения советника

Из двери большого дома вышел пожилой худощавый афганец в тюбетейке. Раскинув руки в стороны и рассыпаясь в любезностях, он приблизился к Мир Акаю и стал с ним традиционно обниматься, приговаривая неизменные «хубасти – четурасти». Аналогичные знаки уважения он проявил и в отношении меня. По завершению ритуала дружелюбия хозяин пригласил обоих внутрь дома.

Я так и не узнал, что располагалось на первом этаже двухэтажного дома, поскольку хозяин повел нас по узкой каменной лестнице сразу на второй этаж. Странное дело, когда я вошел в комнату, то мне показалось, что строители, возводившие этот дом, что-то напутали в его архитектуре. Потолок в комнате был настолько низким, что мне, чтобы не задеть его головой, пришлось пригнуть голову. Мир Акаю, при его высоком росте, вообще пришлось согнуться в три погибели. Позже, уже находясь в комнате, я понял, в чем заключается весь фокус с этим низким потолком. На полу по всей площади комнаты был разостлан красочный шерстяной ковер. Точно такие же ковры были развешаны и по стенам. По периметру лежащего на полу ковра, там, где его края упирались в стены, были разложены большие подушки с плюшевыми наволочками. Никакой мебели в комнате не было. Только в самом дальнем углу, на небольшом кривоногом столике, стоял современный японский телевизор с видеомагнитофоном. Когда мы вошли в комнату, по телевизору шел концерт с участием афганских артистов, облаченных в национальные одежды. Заунывная музыка, заунывное пение лишний раз напомнили мне, в какой стране я нахожусь.

Хозяин рассадил нас так, что согнутые в позе «лотоса» ноги оказались на ковре, а под спиной и руками оказались подушки. Получилось нечто кресла. Сидя на полу, низкий потолок воспринимался теперь не совсем уж и низким и даже, можно сказать, высоким.

«Вот хитрые азиаты, во всем ищут для себя выгоду», – мелькнуло у меня в голове.

Пока я разглядывал орнамент ковров, какой-то молодой парень расстилал посреди ковра яркую клеенку. Достархан, стало быть. Значит, вчерашние торжества продолжаются, и это и есть тот самый сюрприз, о котором мне говорил командующий. Думая так, я в тот момент не мог и предположить, что настоящий-то сюрприз ждет меня чуть позже.

Минут через пять – десять в комнату прошли еще трое афганцев, с двумя из которых хозяин начал лобызаться точно так же, как до этого проделал со мной и Мир Акаем. Позже выяснилось, что двое были такими же гостями, каковыми являлись и мы, а третий – его родной сын. Мне и Мир Акаю пришлось заново встать и тоже поприветствовать вошедших. Только после того как все присутствующие перецеловались и переобнимались, хозяин предложил им занять места у достархана. Тут же, как по мановению волшебной палочки, посреди этого импровизированного праздничного стола появилось огромное фарфоровое блюдо с жирным, ароматно пахнущим пловом. От одного только этого запаха у меня во рту началось обильное слюноотделение. Рефлекс, однако. Все тот же молодой парень, что принес блюдо с пловом, быстро расставил перед нами пиалы с шурпой и небольшие пиалочки для спиртных напитков. На достархане, словно из воздуха, материализовалась литровая бутылка «Столичной», а следом за ней маленькие стеклянные бутылочки с «кока-колой» и «спрайтом». Кроме плова, появились еще какие-то кушанья, резко пахнущие специями и приправами, а также фрукты, овощи и традиционные восточные сласти. Яств было так много, что я боялся даже шевельнуть ногами, дабы нечаянно не задеть расставленные блюда и тарелки, доверху наполненные афганскими деликатесами.

И праздничный обед начался.

Первый тост поднял сам хозяин. Он говорил очень долго, а все присутствующие афганцы только кивали головами да цокали языками в знак согласия с тостующим. Я силился понять, о чем все-таки идет речь, но, поскольку хозяин дома говорил на пушту, уловил только отдельные фразы, из которых следовало, что он очень рад гостям, которые сегодня посетили его скромное жилище. Странное дело, у нас на родине за гостей пьют тогда, когда все пьяны и пора уж расходиться, у афганцев даже в этом вопросе все через задницу. Азия, одним словом.

Потом был тост за их родину – Афганистан, и слово взял Мир Акай. Он говорил мало, но емко. Суть сказанного им свелась к тому, что эта братоубийственная война должна рано или поздно закончиться. В контексте с его пожеланиями прозвучал мой третий тост, который вынудил всех присутствующих оторваться от подушек и встать на ноги. Так и стояли молча, склонив головы, упираясь затылками в низкий потолок. Помянули всех без исключения, независимо от вероисповедания, партийной ориентации и национальной принадлежности.

Перед моими глазами вдруг предстала картина, что именно в этот момент в далекой Астрахани хоронят моего отца. Царствие Небесное ему и земля пухом!

Когда хозяин вновь взял слово для оглашения очередного тоста, я понял, по какому именно поводу сегодня в этом доме собрались гости. Оказалось, что его сыну в этот день исполнилось ровно тридцать лет.

Неужели это и есть тот самый сюрприз?! А я даже не побеспокоился о бакшише для «новорожденного».

– Э-э, товарищ командони, что же вы мне ничего не сказали и не объяснили, в чем заключается ваш сюрприз, – с укоризной в голосе произнес я, склонившись к уху Мир Акая. – Знать бы такое дело, заехали бы в дукан, и я купил чего-нибудь юбиляру.

В свою очередь командующий взглянул на меня удивленно и, негромко рассмеявшись, парировал:

– Какой такой сюрприз? Разве это сюрприз? Не, это не сюрприз – сюрприз еще впереди. Он будет здесь примерно через час. А подарок я от себя и от тебя уже купил. Вот сейчас ты его и вручишь виновнику торжества.

Мир Акай сунул руку внутрь своей национальной рубахи и извлек оттуда целлофановый пакетик, внутри которого, поблескивая гранями хрустального стекла, лежали фирменные часы «Ориент».

«Пожалуй, на шесть штук “афошек” потянет», – промелькнуло у меня в голове. Такие часы даже я под дембель не позволил себе прикупить. Да и какой смысл покупать такие дорогие часы, если на те же деньги можно было приобрести с полсотни нормальных кварцевых часов. Их бы и самому хватило на всю оставшуюся жизнь, и всем близким родственникам и многочисленным друзьям-товарищам, с нетерпением дожидавшимся моего возвращения домой.

Мир Акай произнес хвалебный тост, а я вручал имениннику часы, которые он тут же нацепил себе на правую руку. Опять выпили. Юбиляр на радостях осушил всю пиалу, от чего буквально на глазах резко захмелел. Совершенно не слушая окружающих, он стал громко рассказывать о том, как учился в институте в Харькове, как познакомился со своей второй женой – Оксаной.

– Случайно не она стояла во дворе, когда мы сюда приехали? – уточнил я.