Анатолий Воронин - Второй пояс. Откровения советника

Поиски продолжались не менее получаса, и «Палестинец» уже начинал нервничать, как вдруг его взгляд остановился на камне, лежащем рядом с проломом в стене. Почему именно на этом камне он акцентировал свое внимание? «Палестинец» поймал себя на мысли, что с этим камнем что-то не так. Точно! На камне не было пыли, которая в изобилии лежала на других камнях, лежащих рядом. Палестинец приподнял камень и увидел под ним маленький целлофановый пакетик, в котором что-то белело. Трясущимися от нетерпения руками он развернул пакет, а затем и небольшой клочок бумаги, что в нем лежал.

На бумажке карандашом было написано следующее: «За день до джумы в ночь ждите гостей в госпиталь. Ходжа».

«Палестинец» аж подпрыгнул от радости: «Нашел! Нашел! Ну, Ходжа, вот и пришел твой конец!».

По радиотелефону он связался с Гафур Джаном и коротко доложил о своей находке. Гафур выразил ему особую признательность, но тут же попросил положить записку на прежнее место и продолжить наблюдение. Ведь должен же кто-то за ней прийти. Если такой человек появится, нужно будет проследить, куда он пойдет, о чем немедленно доложить ему, Гафур Джану. Он также сообщил, что на задержание «крота» сейчас же вышлет машину и людей.

«Палестинец» спрятался в том же дворе. Часть мазанки в глубине двора была цела, но в нее можно было попасть через небольшой оконный проем. Кое-как он протиснулся в эту дыру и присел прямо на пол в дальнем углу. Через проем были хорошо видны и двор, и дыра в дувале. Ему оставалось только ждать. Ждать до тех пор, пока не придет тот самый человек, который и должен забрать записку.

Ни днем, ни вечером никто во дворе так и не появился. Ночью «Палестинец» не сомкнул глаз, ожидая гостя. Промерз до самых костей. Знал бы, что придется всю ночь на холоде сидеть, обязательно бы теплую куртку прихватил.

Примерно в восемь часов утра в проломе мелькнула тень.

«Палестинец», словно стальная пружина, сжался от напряжения.

Но что это? Во двор вошла невысокая женщина в чадре. Постояв несколько секунд и оглядывая двор, она вдруг резко развернулась и, согнувшись до самой земли, ловко подняла камень, под которой лежала записка. Как женщина взяла записку, «Палестинец» не видел, но по движению правой руки догадался, что она засунула ее куда-то под платье.

У «Палестинца» мгновенно сработал охотничий инстинкт. Зачем ему заниматься слежкой за этой бабой? Да и что она ему может сделать? В данный момент элемент неожиданности был только в его пользу. И «Палестинец» рванул вперед…

С Гульнары сорвали всю одежду, какая только на ней была. Нагая, со связанными руками, она, свернувшись калачиком, лежала на полу рядом с кроватью.

«Палестинец» ощупал каждую складку ее платья, пока не нашел то, что так упорно искал. Аккуратно развернув записку, он передал ее Гафур Джану. Тот не стал ее даже читать. Кивнув головой в сторону двора, он дал команду своим подчиненным, чтобы они затащили в дом лежащего во дворе человека, которого только что привезли на грузовичке.

Агент, а это был именно он, самостоятельно передвигаться уже не мог. Накануне вечером, выбивая из него признания, подчиненные Гафур Джана немного перестарались и стальным прутом перебили ему обе ноги. Затащив агента в дом, его поставили на колени, напротив Гульнары.

– Узнаешь этого человека? – обращаясь к Гульнаре, «Палестинец» упер лезвие острого ножа в подбородок агента.

За непродолжительное время сотрудничества с царандоем Гульнара ни разу не видела в лицо ни одного негласного сотрудника, точно так же как они не видели человека, работавшего с ними в качестве почтового связника.

К Гульнаре подошел моджахед и, всей пятерней ухватив ее за волосы, резким движением развернул лицом к стоящему на коленях человеку. Гульнара, превозмогая боль, с ненавистью посмотрела в сторону Гафур Джана.

Перехватив ее взгляд, он усмехнулся:

– Раз молчит, значит, узнала, сучка продажная.

Гульнара от этих слов пришла в ярость.

– Это ты, баран безмозглый, ишак продажный! Это ты предал, а потом убил моего мужа и своего друга. Аллах велик, и он видит все твои гадости, что ты вытворяешь на земле. Гореть тебе за это в аду!

Гульнара пыталась было плюнуть в сторону Гафур Джана, но не успела этого сделать. Державший ее за волосы моджахед наотмашь ударил кулаком в висок. Охнув, она рухнула на землю.

Допрос перекинулся на агента.

Гафур Джан подошел к нему почти вплотную и, тыча в лицо записку, спросил:

– И давно ты стучишь, Ходжа?

Агент попытался что-то сказать, но вместо слов раздались какие-то булькающие и хрюкающие звуки. По всей видимости, головорезы Гафур Джана ему не только обе ноги перебили, но, как минимум, переломали еще несколько ребер, которые теперь впились в легкие и мешали говорить.

В этот момент к «Палестинцу», стоявшему с ножом у горла агента, подошел моджахед. В руках он держал несколько больших гвоздей, оставшихся в доме еще с ремонта двери.

У «Палестинца» загорелись глаза:

– О-о, есть идея!

Он пихнул агента коленкой в спину и тот, упав навзничь, сильно ударился лицом о землю.

Выйдя из дома, «Палестинец» почти сразу вернулся обратно. В руке он держал большой камень. Подойдя к Гафур Джану, он шепнул ему что-то на ухо, на что тот утвердительно кивнул головой.

– Поднимите ее. – «Палестинец» жестом указал на Гульнару.

Двое моджахедов подняли ее с земли и, держа за руки, поставили в полный рост. Остальные моджахеды вперили взоры в ее нагое тело.

– А ничего, трахать ее еще можно, – с издевкой произнес Гафур Джан. – Вот только толку-то от этой «пустышки» совсем никакого.

Гульнара с ненавистью глянула на него, но сил на то, чтобы достойно ответить этому мерзкому негодяю с интеллигентными замашками, у нее просто не хватило.

В это время «Палестинец» сел верхом на спину агента, приставил гвоздь к затылку и одним ударом камня вогнал его в голову по самую шляпку. Тело агента стало биться в конвульсиях, но «Палестинец», продолжая сидеть на его спине и щерясь звериной ухмылкой, произнес:

– Хоть перед своей смертью этот ишак меня покатает.

Потом он захватил левой рукой волосы агента, запрокинул на себя его голову и одним резким движением распорол глотку острым кинжалом. Вторым движением он отсек голову от туловища. Держа ее в руке, «Палестинец» приблизился к Гульнаре и стал обмазывать ее тело льющейся из шеи кровью.

Теряя сознание, она со стоном произнесла:

– Сына хоть пожалейте. Он ни в чем не виноват.

Гафур Джан пришел в ярость. Подскочив к Гульнаре, он выпалил:

– Сына пожалеть?! А почему моего отца не пожалели? Почему мне всю жизнь исковеркали? Это все ты, твой муж и подобные вам выродки виноваты в том, что наша страна и народ дошли до такого состояния. И нет вам никому прощения. Пока я жив, буду убивать всех вас по одному. Пощады не будет никому! Сына, говоришь, пожалеть? Хорошо, я его пожалею, но только жалость моя ему адом покажется. Можешь в этом не сомневаться.