Анатолий Воронин - Второй пояс. Откровения советника

Суразаволь в тот день очень долго общался с генералом Пищевым. Выяснилось, что они были хорошо знакомы. И неудивительно: рабочий кабинет Пищева был в Кабуле, а непосредственное рабочее место вот в таких вот штабных «кунгах» в провинциях, где велись боевые действия. Видимо, именно там, «в деле», они и нашли друг друга. Когда расчувствовавшиеся генералы решили немного почаевничать, мы не стали им мешать и с Мир Акаем пошли на поиски местной «рыгаловки».

Что мы, не люди, что ли? Мы тоже любим чайком побаловаться. Заодно и перекусим чего-нибудь.

После довольно сытного обеда мы еще с полчаса дожидались Суразоволя на улице. От Пищева он вышел раскрасневшимся. По всему было видно, что в «кунге» они не только один чаек попивали. Мы бы и сами сейчас были не против сугрева, но – не положено.

А замминистра оказался дотошным человеком. Уже на первом посту он облазил все загашники, чего-то выискивал, что-то высматривал. Потом подозвал к себе командира поста и дал ему хороший разгон за то, что несколько огневых точек было оборудовано не в том, как он считает, месте.

В завершении визита он выступил перед строем защитников поста и почти полчаса говорил пламенную речь. Сарбозы стояли навытяжку, поедая глазами своего генерала. Одному сержанту и нескольким сарбозам несказанно повезло: Суразоволь наградил их какими-то афганскими медалями. Получая их из рук самого замминистра, награжденные топали каблуками и дикими голосами выкрикивали слова благодарности за оказанный им почет.

Суразоволь заявил перед строем, что это только начало. Всех, кто будет отлично нести службу на посту и геройски отражать нападения моджахедов, ждут не только медали, но и ордена Республики Афганистан. Царандоевцы это известие приветствовали дружным криком.

Потом мы все поехали на второй пост, где встреча генерала с личным составом прошла точно по такому же сценарию, что и на первом. И на третьем, и на четвертом постах Суразоволь не отличился оригинальностью. По всей видимости, процедура с посещениями низовых структурных подразделений у него была отработана до автоматизма.

Все бы ничего, но именно из-за того, что генерал на всю эту показуху тратил уйму времени, сумерки застали нас уже на четвертом посту, и наш дальнейший вояж по «зеленке» на том и закончился.

Насколько я понял Суразоволя, в его планы не входило сегодняшнее возвращение в город.

Завтра, где-то после обеда, за ним прилетит «борт» из Кабула, а ему кровь из носа нужно до этого времени объехать оставшиеся пять постов. А посему на пятый пост мы должны были ехать рано утром.

Вот что значит крутиться рядом с генералами. Буквально накануне мне пришлось ночевать в сырой, не отапливаемой землянке. А сегодня командир четвертого поста выделил нам сухую, просторную землянку, посреди которой была установлена чугунная «буржуйка». Печь была изрядно протоплена, и в землянке стояла жарища. Кроме стола и нескольких стульев (и откуда они здесь только взялись), в землянке стояли три металлические кровати, укомплектованные всеми необходимыми постельными принадлежностями.

На столе уже разместились пять комплектов посуды и большая миска с вареной бараниной, от которой исходил пар.

Командир поста пригласил генерала, Мир Акая, меня и тарджомона Джумабая к столу. Джумабай вообще офигел от оказываемых ему знаков внимания. В своем зачуханом районном отделе милиции он, наверное, не то чтобы с генералами, с полковниками никогда не сидел за одним столом. А тут – целый замминистра будет с ним ужинать. Я подтолкнул застывшего в нерешительности Джумабая к столу, и он, скромно присев на краешек стула, быстро снял с головы форменную «чаплашку».

Пока мы рассаживались за столом, двое «нафаров» занесли в землянку здоровенное блюдо с жирным пловом, а также большую чашку с вареными картофелинами и фасолью, обильно политыми соевым соусом. Землянка мгновенно наполнилась специфическими запахами восточных специй.

Уплетали, как в таких случаях говорят, за обе щеки. Командир поста, тоже севший с нами ужинать, не столько ел сам, сколько ухаживал за своими гостями.

Плотно, однако, поели. А потом был чай.

После такого ужина и воевать не захочется.

Поскольку в землянке было всего три кровати, командир поста увел Джумабая в соседнюю землянку, где этой ночью он сам был вынужден квартироваться, пока его «апартаменты» занимали знатные гости.

Оно, может быть, и верно. Незачем переводчику быть при мушавере, когда тот общается с такими людьми. Вдруг надумают афганцы обменяться информацией, которая не для мушаверских ушей. А переводчик, стало быть, для них будет помехой, – все потом передаст советнику. Ну не на улицу же им выходить из-за этого. В тот момент я еще и не догадывался, о чем уже в ближайшие минуты мне предстоит говорить с Суразоволем.

Но обо всем по порядку.

Оставшись втроем, мы завели разговор на отвлеченные темы. Мир Акай вспоминал, как по молодости, еще при короле Захир Шахе, он учился на военного летчика, а потом ездил в Советский Союз получать реактивный истребитель. Как почти полгода стажировался на военном аэродроме в Киргизии. За почти двадцатилетний срок военной службы дослужился до полковника. Поскольку нынешний министр внутренних дел Гулябзой в свое время тоже служил в ВВС Афганистана, я попытался разговорить Мир Акая, чтобы он рассказал про тот период своей жизни, когда Гулябзой в звании сержанта служил под его началом. Но командующий сделал вид, что не расслышал моего вопроса и дипломатично ушел от ответа. Но я и сам уже осознал, что, задав Мир Акаю такой каверзный вопрос в присутствии его вышестоящего начальства, тем самым поставил его в очень неловкое положение. А хитрый Суразоволь тоже сделал вид, что не расслышал или не понял моего вопроса, давая тем самым понять, что меня действительно понесло «не в ту степь».

Как-то так незаметно получилось, что наша доверительная беседа постепенно направилась в русло событий, происходивших в Афганистане последний десяток лет.

И вот тут-то я услышал очень много интересного.

Суразоволь, не стесняясь в выражениях, стал крыть матом и доктора Тараки, и его заместителя – алкаша Бабрака Кармаля, которые, по сути, и развязали эту междоусобную войну в Афганистане.

Для меня было откровением такое высказывание человека, который сам занимал в рядах НДПА не последнее место. Если мне не изменяла память, Суразоволь в ту пору был членом ЦК партии. Откуда у него такая ненависть к ее лидерам?

Я хотел уж было спросить о чем-то генерала, но мой взгляд вдруг остановился на профиле его лица, тускло освещенного «летучей мышью».

Вспомнил!

Так вот почему я мучился весь день, вспоминая о том, где я раньше видел это волевое лицо.