Тито Гобби - Мир итальянской оперы

Маэстро не хватало "небесного" эффекта, и он попросил "ангела" спеть еще раз. Тут раздался мрачный бас Джулио Нери: "Если она споет еще раз, то потом уже сможет петь только Великого Инквизитора".

Такой способ защиты оказался весьма успешным!

Партия Королевского герольда состоит из одной фразы, но она очень трудна для исполнителя. Певец стоит в одиночестве, хотя сцена заполнена толпой, он как бы отделен от всех и без оркестровой поддержки поет свою "безжалостную" фразу. У него нет выхода. Фраза либо получится, либо нет. Удача здесь зависит от вокальной техники и силы певца. Для молодых вокалистов это почти неисполнимая задача. В Римской опере был замечательный comprimario, пение которого отличалось силой звука и прекрасной вокальной линией. Допев свою фразу, он обычно поворачивался к хору и с торжеством восклицал: "Не правда ли, у меня все еще недурной голосочек?"

Граф ди Лерма должен быть торжественно элегантен. У него нет ничего общего с пажом.

Паж Тебальдо (сопрано), в свою очередь, элегантный паж, и не надо путать его с графом.

Графиня д'Аланбер призвана являть собой настоящую аристократку. Она не поет, но двигаться ей надлежит грациозно и естественно, как подобает истинной дворянке. Актрисе необходимо живо реагировать на происходящее, всей душой отзываться на прощальную песню королевы.

Принцесса Эболи (меццо-сопрано) — женщина, обладающая опасной красотой, надменная, уверенная в себе, но не заслуживающая доверия. Принцесса считает, что она выше королевы. Елизавета в ее представлении чужестранка, слабая женщина, которая не пришлась ко двору в Испании. Эболи чувствует, что именно она первая дама королевства, фаворитка короля. Но, естественно, жажда власти и необузданная ревность не помешали бы ей с легкостью перейти от отца к сыну — от короля к инфанту, — если бы последний не обнаружил свою любовь к королеве, хотя Елизавета приходится ему мачехой. В припадке необузданной ревности Эболи похищает у королевы шкатулку, в надежде, что, скомпрометировав Елизавету, она вернет себе расположение короля. Как многие женщины ее типа, Эболи становится жертвой собственных страстей и интриг. Внезапно поддавшись благородному импульсу, она признается в своих грехах… но слишком поздно.

Эболи пышно одета, хороша собой, жеманна и весьма возбудима. Иногда певиц заставляют повязывать на лоб, как украшение, черную ленту. Легенда гласит, что однажды, спасая короля от заговорщика, Эболи была ранена. Не знаю, достоверны ли эти слухи, но точно знаю, что повязка страшно мешает певице, исполняющей партию Эболи.

Характер Эболи трудно описать, это очень изменчивая и непредсказуемая натура. В каждом действии у нее возникают новые отношения с прочими персонажами, новые импульсы, поступки. Чтобы передать все эти перемены настроения, необходимо все время иначе окрашивать голос. Песня о покрывале блестяща и слегка иронична, ее нужно петь легким, как бы "улыбающимся" голосом. В следующей сцене голос приобретает драматизм, страсть постепенно захлестывает Эболи, и голос должен звучать соответственно, вплоть до конца большой арии.

Она стала принцессой Эболи (Эболи — провинция на юге Италии) благодаря милости и расположению короля. Не знаю, каково ее происхождение; думаю, что Эболи вышла из буржуазных слоев и все время озабоченно следит за своим поведением, манерами; в ней есть что-то неясное, ненадежное.

Елизавета Валуа, дочь французского короля Генриха II, вышла замуж за испанского короля Филиппа II по государственным соображениям в очень раннем возрасте: если точно следовать историческим фактам, ей было всего 14 лет. Нежная, кроткая, она потрясена вначале суровостью испанского двора. Вскоре ей приходится познать печаль, научиться грустить. Она также начинает понимать, каким образом надо реагировать на поступки окружающих, как выражать собственное мнение, даже если оно не совпадает с мнением ее царственного супруга и вызывает его гнев.

Елизавета находит силы, чтобы принять обезумевшего Карлоса; она публично утешает отправленную в изгнание графиню д'Аланбер. Елизавета демонстрирует неожиданное для нее чувство собственного достоинства, когда отвечает на грозные обвинения короля:

"Сами судите! Ведь я с инфантом была недавно обручена! С тех пор как стала вашей женою, вам телом и душой верна… В супружеской измене вы готовы винить!" В конце этой тягостной сцены с Филиппом она даже решается сказать ему с горьким презрением: "Как мне вас жалко…" Очаровательная, невинная девочка стала женщиной, разделив трон с мужем, которого она не любит и который не умеет любить ее.

Еще один персонаж — Монах (дух Карла V). Для исполнения этой роли необходим минимум действия. Движениям актера следует быть медленными и очень властными. Его твердый взгляд неподвижен, устремлен вперед. Голос должен быть несколько потусторонним, но мощным, с хорошо выдержанным legato.

Перейдем в Великому Инквизитору. Если бы вы увидели в этой партии Джулио Нери, вы бы получили представление об идеальной интерпретации образа. У Джулио было все, что требуется для этой партии: глубокий, темной окраски голос, великолепные внешние данные; он излучал какую-то мощную, безжалостную, властную силу.

Необычайно высокий, он был похож на скелет, когда облачался в костюм Великого Инквизитора. Глаза его застилала какая-то дымка, они казались бесцветными, абсолютно лишенными всякого выражения. Он был почти лыс, бледен, черты лица как бы стерлись, а немного искривленные, костлявые руки выступали из рукавов его доминиканского облачения и впивались в посох из слоновой кости, на который он опирался. Из широкого воротника с гордой непоколебимостью выглядывала жилистая шея девяностолетнего старца.

Инквизитор держится прямо, у этого человека стальная воля, которая сильнее самой жизни. Его появление напоминает чем-то появление привидения; в соединении с темной, устрашающей окраской голоса оно должно быть очень впечатляющим. Необходимо точно подобрать голос для этой партии. Здесь не подойдет любой хороший бас. В этой партии можно достигнуть всего — или ничего. Этот страшный старик выражает собой весь ужас Инквизиции.

Несколько лет назад Джеймс Ливайн предложил мне спеть партию Великого Инквизитора в "Метрополитен". Я почувствовал приятное волнение, мне льстило, что молодой маэстро столь высокого мнения обо мне, я был благодарен ему и попросил немного времени, чтобы обдумать все детали.

Роль, конечно, короткая и очень эффектная; предложение было весьма соблазнительным. Я начал работать. Чем больше меня пленяла эта роль, чем глубже я в нее погружался, тем сильнее дрожали у меня колени. Маэстро Ливайн был настойчив, но терпеливо ожидал моего ответа. Признаюсь честно: мне нелегко оказалось принять решение.