Руаль Амундсен - Моя жизнь. Южный полюс

– Ну, как – отправляемся?

– Конечно, чего там, пошли.

Полное единодушие. Мы живо запрягли наших «рысаков» и, кивнув остающимся, словно расставались с ними только до завтра, тронулись в путь. Линдстрём, по-моему, даже не вышел нас проводить. «Заурядное дело. Ничего особенного». Нас было пятеро – Хансен, Вистинг, Хассель, Бьоланд и я. Мы шли на четырех санях, по 13 собак на каждые. Сани на старте были совсем легкими, ведь они несли только снаряжение, нужное нам для перехода до 80° южной широты: там стояли наготове все наши ящики. Знай себе сиди да лихо помахивай кнутом. Я сидел верхом на санях Вистинга; со стороны поход к полюсу, наверно, показался бы приятным путешествием.

Престрюд стоял на морском льду с киноаппаратом и принялся усиленно крутить ручку, когда мы проезжали мимо. Мы поднялись на барьер по ту сторону залива – опять он стоит и вертит ручку. Последнее, что я видел, когда мы пошли по гребню и все знакомое исчезло из виду, был киноаппарат.

Мы неслись во весь опор на юг. Сани скользили легко, но постепенно сгущались облака. Первые 20 километров я ехал вместе с Хасселем. Но потом убедился, что собаки Вистинга лучше других тянут двух седоков, и пересел к нему. Хансен ехал первым. Из-за облачности он мог ориентироваться только по компасу. За ним ехал Бьоланд, потом Хассель и, наконец, Вистинг и я.

Сразу за небольшим подъемом нас подстерегал довольно крутой спуск метров около 20, не больше. Я сидел спиной к собакам, смотрел назад и наслаждался быстрой ездой. Вдруг снег рядом с санями провалился, и разверзлась черная пасть, достаточно широкая, чтобы запросто поглотить нас всех. Еще несколько дюймов, и наш переход к полюсу не состоялся бы. Местность была неровной, и мы поняли, что забрали чересчур на восток, а потому теперь взяли более западный курс. Как только опасный участок остался позади, я воспользовался случаем, надел лыжи и прицепился к саням. Все-таки легче собакам.

Вскоре немного прояснилось, и мы увидели впереди один из флагов, которыми разметили маршрут. Подъехали к нему. С этим местом было связано много воспоминаний. Мороз, застреленные собаки: в прошлый раз мы убили здесь суку и трех щенков. Итак, пройдено 37 километров. Вполне довольные первым днем своего долгого пути, мы разбили лагерь.

Мое предположение, что с маленьким отрядом мы быстрее поставим палатку и управимся со всеми прочими делами, тотчас оправдалось. Палатка словно сама выросла из земли, можно было подумать, что мы долго упражнялись. В палатке было достаточно просторно, и выработанный нами распорядок вполне оправдал себя в походе. Как только мы останавливались, сейчас же все брались за палатку. В петли вставлялись колышки, Вистинг забирался внутрь и устанавливал шест, а мы натягивали оттяжки. После этого я входил внутрь и принимал все, что должно было находиться в палатке, – спальные мешки, личные вещи, ящики с кухней, продовольствие. Все раскладывалось по местам. Зажигался примус, на него ставился котелок со снегом. Тем временем остальные кормили собак и распрягали их. Вместо габардинового «заборчика» мы окружали палатку снежным валом. В другой защите не было нужды, собаки с ней считались. Лыжные крепления снимали с лыж и либо засовывали в ящик с другим мелким имуществом, либо вместе с упряжью вешали на концы лыж, которые втыкали в снег и привязывали к передней части саней. Палатка оказалась превосходной во всех отношениях. Темная окраска смягчала свет и придавала уют нашему жилищу.

Еще на десятом километре мы отпрягли Нептуна. Отличный пес, но такой жирный, что не поспевал за остальными. Мы рассчитывали, что он побежит за нами. Но он не пришел в лагерь. И мы решили, что Нептун повернул обратно, чтобы продолжать отъедаться. Как ни странно, он этого не сделал, не вернулся на базу. Куда он подевался, остается загадкой. Отпустили мы и Крысу. Тоже хорошая собака, но ее почему-то раздуло, и она не могла идти. Позднее она пришла на базу. Ульрика пришлось поначалу везти на санях, потом он оправился. Мишка ковылял, прихрамывая, за санями. Пири совсем не тянул. Его отпрягли, и некоторое время он шел за нами следом, но затем исчез. Когда позднее восточный отряд проходил склад на 80° южной широты, он застал Пири там в хорошем состоянии. Сначала пес сторонился людей, но потом им удалось подойти и надеть на него лямку. Он честно послужил впоследствии. Уран и Фухс были не в форме. Словом, в первый же день мы понесли изрядные потери, зато остальные были не собаки, а золото.

Ночью дул свежий восточный ветер, однако к утру он стих, и мы снялись в 10 часов. Хорошая погода держалась недолго. С новой силой подул восточный ветер, разгулялась метель. Все же мы продвигались хорошо, минуя флаг за флагом. Отмахав 31 километр, мы достигли снежной пирамиды, которая была сложена еще в начале апреля и простояла уже семь месяцев. Пирамидка была крепкая и надежная. Это позволяло сделать вывод, что на такие знаки можно положиться. Они не разваливаются. Опираясь на этот опыт, мы возвели затем целую вереницу пирамид на своем пути к югу.

Постепенно ветер перешел к зюйд-осту. Он не унимался, но метель, к счастью, прекратилась. Температура была –24,2°, не самая приятная для похода.

Вечером, незадолго перед тем как поставить палатку, мы обнаружили следы, которые оставили во время предыдущей вылазки. Четкие, ясные следы, хотя прошло уже полтора месяца. Это было очень кстати, потому что нам уже давно не попадались флаги, а мы приближались к отвратительной дыре на 75-м километре от базы и надо было соблюдать осторожность.

Следующий день – 22 октября – принес с собой сплошную облачность. Сильный ветер с юго-востока, снег, метель. Вряд ли мы отважились бы в такую погоду пройти через «дыру», если бы накануне не нашли своих старых следов. Правда, видимость была ограничена, но мы хоть видели их направление. Для верности я наметил курс норд-ост-тен-ост, на два румба восточнее первоначального. Такое направление выглядело очень подходящим и по отношению к нашему старому следу, так как новый путь пролегал значительно восточнее.

Последний взгляд на место, где стояла палатка, чтобы убедиться в том, что ничто не забыто, и мы ныряем в пургу. Погода была отвратительной. Снег идет, метель слепит глаза. Видимость такая, что порой с задних саней с трудом различаешь первые.

Перед нами ехал Бьоланд. Мы уже давно катили под гору, а это не соответствовало нашим расчетам. Впрочем, какие уж расчеты в такую погоду. Несколько раз мы пересекли трещины, правда, не очень большие. Вдруг смотрим – сани Бьоланда опрокинулись. Сам он соскочил с них и ухватился за потяг. Несколько секунд сани пролежали так на боку, потом начали уходить в снег и, наконец, совсем исчезли. Бьоланд крепко уперся ногами, собаки распластались на снегу, цепляясь когтями. Но сани продолжали погружаться. Все это произошло почти мгновенно.