Руаль Амундсен - Моя жизнь. Южный полюс

Так как военная служба занимает всего несколько недель подряд, то у меня вполне хватало времени для продолжения тренировки по избранной мной специальности. Одно событие в это время едва не стоило мне жизни. Оно заставило меня пережить чуть ли не худшие опасности и трудности, чем те, что впоследствии выпали на мою долю в полярных странах. Это событие произошло на двадцать втором году моей жизни при попытке предпринять некое подобие полярной экспедиции. Я выбрал себе спутника и предложил ему совершить экскурсию на лыжах в разгаре зимы через Хардангерское плоскогорье [5]от небольшой горной усадьбы Моген на восточной стороне до усадьбы Гарек на западной. Он охотно согласился, и мы покинули Осло во время рождественских праздников.

На лыжах мы быстро добрались до Могена. Здесь мы остановились отдохнуть, так как это было последнее жилье на нашем пути. То был крохотный домик из двух комнат, где жили старик крестьянин с женою и двумя женатыми сыновьями, всего шесть человек. В те времена туристы совсем еще не посещали этих мест ни летом, ни зимою, так что наше неожиданное появление и в другое время удивило бы хозяев, а теперь, среди зимы, оно поразило их вдвое. Нам сразу же позволили переночевать. То были гостеприимные люди, они освободили нам место на полу перед печкой, где мы забрались в свои спальные мешки из оленьих шкур и отлично выспались.

На следующее утро шел снег, и днем разыгралась сильнейшая метель. Она длилась восемь дней, и все это время мы провели в усадьбе.

Разумеется, нашим хозяевам было весьма интересно узнать, по каким делам мы сюда явились. Когда же мы сообщили им наше намерение подняться на плоскогорье и пересечь его до Хардангерфиорда, они сначала нам не поверили, а потом стали сильно за нас беспокоиться. Всем трем мужчинам плоскогорье было отлично знакомо, и они предостерегали нас против перехода его в зимнее время. Никто еще не отваживался на подобную попытку, и они считали ее совершенно невыполнимой. Тем не менее, наше решение было твердо принято и мы не поддались их уговорам, так что на девятый день они проводили нас вверх по долине до подножия плоскогорья, чтобы показать нам лучшее место для подъема. Здесь они печально простились с нами.

Мы же, конечно, считали все это пустяками. Нам все казалось так просто. Плоскогорье здесь имеет около 10 миль [6]в ширину, и, будучи хорошими лыжниками, мы рассчитывали при наступившей вполне сносной погоде покрыть это расстояние самое большее в два дня. Наше снаряжение также соответствовало этим расчетам и было весьма просто. Кроме лыж и лыжных палок каждый из нас нес на спине спальный мешок из оленьих шкур. Палатки у нас не было. У каждого имелась небольшая сумка с съестными припасами и маленькой спиртовкой. Эти сумки были закатаны в спальных мешках. Наши припасы состояли из небольшого количества сухарей, нескольких плиток шоколада и масла – все это можно было растянуть в лучшем случае на восемь дней, при самых скудных порциях. У нас имелись карманный компас и обыкновенная карта местности.

Подъем на плоскогорье не представил никаких трудностей. Хотя, поднявшись, мы не нашли абсолютно ровной поверхности, но для перехода она все же показалась нам достаточно ровной, на местности не было, однако, никаких приметных пунктов, которыми мы могли бы руководствоваться в дороге. Ничего не было видно, кроме бесконечных рядов незначительных возвышенностей, ничем не отличавшихся друг от друга.

Нам пришлось поэтому определять путь по компасу. Целью нашею первого дневного перехода являлась пастушья хижина, расположенная приблизительно в центре плоскогорья. Стемнело рано, но с помощью компаса мы без труда нашли хижину, куда пришли под вечер.

Однако гордость наша по поводу этого достижения была весьма кратковременна. Мы обнаружили, что дверь и окна хижины заколочены, а дымовое отверстие заложено тяжелыми досками. Мы сильно устали после длинного перехода, ветер опять поднялся, и термометр показывал 12° ниже нуля. Поэтому нам стоило немалых трудов проникнуть в хижину и потом залезть на крышу для освобождения дымового отверстия, чтобы можно было разжечь огонь. Мы оба жестоко отморозили себе пальцы, и моему спутнику потом в течение многих недель грозила потеря одного пальца. К счастью, в хижине мы нашли сложенные дрова, но прошло немало времени, прежде чем нам удалось извлечь из них пользу для себя. Тот, кому приходилось разжигать огонь в открытом очаге, при температуре значительно ниже нуля, под холодной выстуженной трубой, поймет, как трудно нам было наладить надлежащую тягу. Холодный воздух непроницаемой пеленой висит над огнем, словно ковер, и нужно развести очень сильный огонь, прежде чем тепло начнет циркулировать по трубе. Пока мы старались над этим, маленькая хижина, конечно, наполнилась густым дымом, разъедавшим нам глаза и горло.

Но когда огонь был разведен и мы поужинали, то почувствовали себя прекрасно. В конце концов, забравшись в наши спальные мешки, мы улеглись на нарах у стены напротив очага и отлично заснули.

Однако утром мы убедились, что испытания наши только еще начинались. Ветер, поднявшийся накануне вечером, продолжал дуть по-прежнему и теперь сопровождался густым снегопадом. Метель так бушевала, что продолжать путь было бы сущим безумием. Пришлось нам покориться и ждать окончания снежной бури у нашего очага. Дальнейший осмотр хижины дал удачные результаты – мы нашли небольшой мешок ржаной муки, забытый кем-то из пастухов. Так как нам уже стало ясно, что следует беречь припасы, мы из этой муки сварили себе в железном котле над очагом жидкую похлебку. Мы провели в хижине два дня и все это время питались исключительно этой жидкой мучной кашицей. Разумеется, ее нельзя было назвать ни очень питательной, ни особенно вкусной.

На третий день буря немного улеглась, и мы решили продолжать наш путь на Гарен. Теперь необходимо было особенно тщательно определить наш курс, потому что на западной стороне имелось только два удобных для спуска места, находившихся в нескольких милях друг от друга. Надо было остановить на каком-нибудь из них свой окончательный выбор. Сделав это, мы отправились в путь.

Не успели мы отойти на значительное расстояние, как опять повалил снег и потеплело. Чтобы точно держаться выбранного направления, нам приходилось часто вытаскивать карту мокрый снег, падая на тонкую бумагу, скоро превратил ее в кашу. Теперь оставалось только идти по компасу и без карты.