Николай Рерих - Шамбала. Сердце Азии

Очень круты тропы над самой кипенью реки. Стоянка на песчаной долине. Посреди нее – запыленный караван-сарай. Нет сил остановиться на этом пропыленном дворе. На соседних взгорьях тоже трудно примоститься лагерем. Или сплошной камень, или мягкий переливчатый песок; и то и другое не держит шесты палаток. Кое-как нашли место. Постепенно обнаруживается поломка багажа: то замок сбит, то промочен яхтан [367]при падении лошади в реку.

Опять костры. Опять собираются какие-то незнакомые мохнатые люди. Вот уже нужно сказать, что никто из этих корявых незнакомцев нам не сделал ничего дурного. Пресловутое воровство киргизское нас не коснулось.

Еще из шепотов у костра: «Бурхан-Булат (т. е. меч Будды) появляется в определенные сроки, и тогда ничто не противостанет ему». «Улан цирик (т. е. красные воины) стали ужасно сильными». «Все, что ни сделают пелинги, все обернется против них». «Лет более ста [назад] два ученых брахмана ездили в Шамбалу и направлялись на север». «Благословенный Будда был в Хотане и оттуда решил держать путь на север». «В одном из лучших монастырей Китая доктор метафизики – бурят». «В большом монастыре Д. настоятель – калмык». «На картине «Будда Победитель» из меча благословленного брызжет огонь справедливости». «Пророк говорил, что Дамаск будет разрушен перед новым веком». Шепчут буддисты-паломники по пути в Гайю, Сарнатх и Мекку. Длинные вереницы седобородых ахунов [368] [369]и закрытых женских фигур встречаются на пути. Спешат перед близкою зимою. Скорая почта!

День кончился шамалем. Гигантские клубы пыли. Точно незримое переселение народов. Надо знать и этот грозный лик Азии. Где же иначе так разительна смена жары и стужи? Где так невыносимы ветры после полуденного часа? Где же так гибельны реки в половодье и так беспощадны пески? Где же золото не убрано по берегам рек? Где же столько черепов белеет под солнцем? Широкая рука Азии.

6 октября.

Опять шли течением Каракаша. Большое старое киргизское кладбище. Мазары с полусферическим сводом. Низкие могилы, уставленные бунчуками с конскими хвостами на концах. Положительно, мазары очень часто – старые буддистские чортены. После мазара расстались с течением Каракаша. Пошли заметно в гору против течения горного ручья. Ущелье постепенно сужалось слева, в желтой песчаниковой горе увидали пещеры в несколько этажей. Наподобие пещер Дуньхуана [370]. Местные жители и караванщики называют их старокиргизскими домами. Но конечно, мы имеем здесь остатки исчезнувшего буддизма. Подходы ко многим пещерам совсем выветрились. Высоко остались отрезанными входы, как орлиные гнезда. Характерно, что пещеры притаились так недалеко от перевала Санджу, точно защищаясь горами от волн мусульманства. Конюх Курбан (мусульманин) знает еще такие же пещеры в этих краях, но относится к ник явно пренебрежительно. Но пещеры внушительны.

Несказуемой древностью дышит от этих гор. Песочная дымка точно возносит их в небо. И горы вместо значительного ограничения и преграды опять влекут ввысь. Подошли к самой подошве Санджу. Слышно, на перевале снега нет. Но не успеваем получить это сведение, как кашмирский дракон долетает и все начинает покрываться снегом. Пронзительно. Жмемся в ожидании запоздалых палаток. В темноте доходит караван. Из-за перевала приваливает черная лавина яков и с разбега чуть не сокрушает весь стан. Гомон и шум. Снег и холод. Но стан, прижавшийся в ущелье, имеет необычно живописный вид. Что-то от старого Босха [371]или Питера Брейгеля [372]. Пламя освещает бронзовые лица. Из тьмы выдвигаются рога черно-невидимых яков. Крылья палаток вспархивают, как птицы. На скале – гигантская тень Омар-хана. Еще шепоты пустыни: «Около священной горы Сабур виден неизвестный древний город. Много домов и чортенов».

Завтра вставать со звездами. Путь длинный. Днем и снег, и ветер опять начнут надоедать.

7 октября.

Дракон все-таки догнал, и за ночь все засыпано снегом и примерзло. Пробуем яков. Спешим. Седьмой перевал – Санджу. Самый крутой – 18 300 футов, – но не длинный. Как цепко идут яки; еще раз поражаемся. У моего яка с шумом лопается нагрудный ремень седла. Пришлось привязать веревками – одна подпруга не удержит на крутизнах. Опасна лишь самая вершина Санджу. Там як должен изловчиться и перепрыгнуть через расселину между верхними зубцами оголенной скалы. Тут вы должны довериться цепкости яка. Геген упал с яка, но, по счастью, лишь зашиб ногу. Могло быть много хуже. Конечно, на северной стороне оказалось много снега. Пришлось спешиться и, скользя по резким зигзагам, круто спускаться. Не берите горных палок с остриями, гораздо лучше плоский металлический наконечник.

В серебряном тумане потонули снеговые горы. Жаль провожать высоты, где хотя и студено, но кристально чисто и звонко. Где само название «пустыня» звучит вызовом всем городам, уже превратившимся в развалины или еще не превратившимся.

Отчего же так грустно отдаляться от Куньлуня, от хребта древнейшего? Начались опять становища горных киргизов. Дети и женщины чисты. Не видно ужасных безобразных накожных болезней, которыми так опоганен Кашмир.

Внизу, в песчаных откосах, какие-то темные выбоины – пещеры. Из них вылезают мохнатые яки и переносят вас в доисторические времена. То же самое было и тогда. Посредине нагорья громоздятся желтые обветренные бугры; из них торчат каменные глыбы самых изощренных форм. Носороги, тигры, собаки или какие-то остовы на тронах – все работа давно убежавшей воды. Нагорье ограждено тепло-лиловыми горами. Снегов в направлении пустыни более не видно.

Остановились около аула из девяти юрт. Внутри чисто. Приносят дыни, арбузы, персики, получаемые из Санджу-Базара [Санджу] или из Гума-Базара [Гума] [373]. Горы полны переливчатого эха, лай и ржанье бесконечно гремят по ущельям, как горные трубы. Киргизки показывают вышивки, но не хотят продать: каждая делает для себя.

8 октября.

Короткий спокойный переход. Остановились в 10-ти милях от оазиса Санджу. Разбросаны одиночные юрты киргизов. Часто один мальчик гонит целый караван верблюдов.

Каждый день приходят пациенты желудочные или простудные. Еще раз почувствовали, что значит великий песок пустыни. Всепроникающий, иссушающий, затрудняющий дыхание. Вот горе! Горы стали заметно понижаться. Высота пути не более 7000 футов. Ведь южная часть пустыни не ниже 4000 футов. Становится все теплее. Задумана серия картин «Майтрейя».

Опять костры. Опять караванные шепоты: «Известный губернатор в Китае приказал сечь китайцев. Ах, как худо! Теперь китайцы высекут англичан».

«Ринпоче говорил, что теперь путь только через Шамбалу – это все знают». «Много пророчеств везде закопано». «Три похода монголов». «В пустыне за Керией вышла наружу подземная река». «А как взорвали скалу, а она вся из драгоценных камней…» «А там, где не пройти, там можно подземными ходами…»