Николай Рерих - Шамбала. Сердце Азии

Становится темно. Пришли в деревню Томчуг. Костры и звезды. И народные мечтания. И долго-долго молился один, освещенный костром. О чем? Не о просвещении ли? Высоко стоит чаша Ориона. Вокруг костра лежат босоногие подростки – это наша стража.

5 марта.

Если хотите дать подарок босоногим ночным стражам – ваше желание тщетно. Все данное будет забрано старшиною. Один из скучных переходов до Якка-Худука. Опять несносная пыль. Скрытые ямы. Горелый лес. Кабаньи заросли и затоны. Кабанов много. Часто над нами тянется одна проволока телеграфа. Это та самая линия, которая передает телеграммы в абсолютно непонятном виде. В последней телеграмме из Нью-Йорка значился ряд нечленораздельных букв и ясно одно последнее слово «совет». Кому и о чем? Можно подумать, что это очень хитрый шифр или злая шутка, где понятно лишь последнее, вызывающее ответ слово.

Еще рассказ: «В Кашгаре недавно жил один святой человек. Он слышал, когда в святом месте люди молились, а ходу до этого места шесть месяцев. Есть такое святое место за горами. В Оренбургском крае тоже жил такой человек. Слышал он и про будущее, и про настоящее, и про войну, и про голод. Через двести лет сарты ждут великого святого. А может быть, и раньше». Стоим на пыльном берегу Яркенда. Иногда подымается ветер и крутит высокие жестокие столбы песка. Маленькие мазанки, голые кусты и песчаные отмели реки.

6 марта.

Очень просто изобразить наш сегодняшний переход. Насыпьте на круглое блюдо много серой пыли, бросьте несколько серых шерстинок и воткните обломки спичек. Пустите муравьев ползти по этой ухабистой равнине и для правдоподобия дуйте, чтобы создать столбы пыли.

Так и ползли. Должны были стоять в Старом Чулаке, но там вода горькая, и пришлось делать обход, чтобы переночевать в кишлаке Новый Чулак. При подходе к его серым глинобиткам неожиданно обозначился легкий силуэт гор – преддверий к Тянь-Шаню. Все еще мучает простуда Е. И.

Сулейман рассказывает, как сейчас в этом крае гибнут кишечные дела – немецкое (Фауста) и американское (Бреннера). Цены на кишки так неслыханно поднялись, что дела сделались невыгодными и идут на закрытие. И эта отрасль погрузится в бездействие. Странно было узнать, что оболочка для колбас на рынки Америки шла из Хотана и из Аксу. Такие же затруднения и с торговлей хлопком. Для повышения цены смешивают разные несходные сорта и тем губят ценность всего состава. С шелком происходит тоже трудность. Невозможно получить качество всей поставки по принятому образцу, невозможно получить окраску материала по данному тону. Все это ввергает промышленность в условия Средневековья. Хороши дыни, изюм.

Янтарное солнце растворилось во мгле горизонта. По далям зажглись глаза костров. Кто-то где-то сидит и ткет узор слухов. В потемках гремят песни. Идет шумливая тамаша [446].

7 марта.

Оказывается, в Старом Чулаке вода очень хорошая, даже лучше, чем в Новом. Но жители Нового Чулака решили перебить проезжающих и накидали в озеро Старого Чулака дохлых ишаков и собак. Караван – это нерв страны, и этот случай переманивания проезжих очень характерен. Шли тринадцать потаев до маленького селения Чуту-Худук. Забитая маленькая деревушка. Нелепо даже подумать, что эта станция на самом большом пути Китая. Все время пески, но с левой стороны протянулась груда гор и жемчужные взгорья скрашивают горизонт.

Еще рассказ: «У города Ош еще есть гора Соломона. Даже сохранились ямки, где на коленях Соломон молился».

Вспоминаем, как британский консул в Кашгаре сообщил нам, что еще в ноябре в Урумчи был друг Юрия Аллан Прист. После Бостона мы встретили Приста на пороге Ватикана в Риме. А теперь он попадается нам на азиатских путях. Подвижной, чуткий человек. Консул говорит, он получил от Советов разрешение ехать через Сибирь в Пекин. Не застанем ли его еще в Урумчи? Есть люди, с которыми всюду приятно встретиться. Где-то встретим наших дорогих американцев?

Давно мы не видели такой благородный закат с широкой градацией опалово-лиловой гаммы. Золотое, слегка притушенное солнце долго касалось зубцов дальних гор и ушло, оставив мягкий огневый столб. За этими горами – русская земля. Сегодня песен нет. Поселок тих. За околицей на равнине – наши палатки. Сверху глядит Орион.

Е. И. почти поправилась.

8 марта.

Дошли до Аджкула. Сперва песками; после двух потаев селения – поля, всего – десять потаев. Начинают сеять, пашут. Плуг каменного века. Два вола тащат одну рогатую деревяшку. Глубоко ли можно взять подобным орудием? День весенний. Свежий ветер и жаркий припек. Аджкул – длинное, пыльное селение. За день несколько караванных происшествий. Пала лошадь: с утра [у нее] вспухла голова, и к трем часам [она] кончилась. В мафе у гегена упала средняя лошадь на плохом мосту, боялись, что не поднять. При этом выяснилось, что вчера опрокинулась одна арба. Вся поклажа вывалилась. А охранный цирик скрыл это происшествие. Когда ему выговаривали, он глупо, идиотски усмехался.

Приближается прохладный вечер; толкуем о падении китайского языка. Собралось сорок тысяч знаков, а между ними ни один не выражает букву «р». В старое время был знак, довольно близко выражавший эту букву, а затем он куда-то исчез из восьми тысяч знаков, употребляемых в обиходе. Спрашивается, для чего словари хранят тридцать две тысячи ненужных знаков? В этой ненужной ветоши сказывается все падение китайской эволюции. В результате местные люди шепчут: «Не заходите в этот двор: там китайцы» или: «Разве можно ожидать справедливости от китайцев!»

И сколько молодых людей безвинно волочат за собой этот приговор, сложенный невежеством и жестокостью их отцов и дедов. Как им надо спешить отделаться от такого наследства. Если вся многотысячная груда знаков привела к невежеству, надо скорее раскрепоститься от этих скелетов условности. Бодро и сурово надо сбросить тухлятину пережитков. Иначе отчего же часто стирались из истории Земли целые народы?! «Великая материя ткет свой узор и сурово изгонит всякую гнилую нить из своей космической пряжи». Отчего уже Конфуций должен был держать всегда наготове свою дорожную колесницу? Вот когда преступная власть уйдет, тогда нужно немедленно дать народу железные дороги и возможность роста и обмена. И как легко здесь протянуть железные линии среди равнин!

Сегодня особенно плоха вода. Всю неделю она желто-коричневая, а сегодня еще какая-то мыльно-серая и вонючая – пить нельзя. Того и жди – выудят в ведре из колодца голову дунганина. Это бывало.

9 марта.

От Аджкула до Аксу, до столицы неудачного Якуб-бека [447], который полвека назад пытался освободить Туркестан от китайского владычества, но не сумел выбрать себе союзников. Дорога большею частью мокрая, в ухабах. Река Аксу, т. е. «белая вода», уже начала разливаться. Мосты, как и всюду, пляшут, как живые. И это главный путь Китая! Серое небо и желтая пашня. Вспоминаем Америку. Вспоминаем красоты Санта-Фе, Большого каньона Колорадо и Аризоны. Еще раз мысленно убеждаем друзей-американцев лучше знать красоты своей прекрасной страны. Вспоминаем, как пытаются всякие бездарные Жаны Кокто [448]в Париже предложить американцам специальное блюдо чепухи. Но Америка полна своих возможностей.