Федор Литке - Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

8 января перебрался я обратно на шлюп; следующие за тем три дня прошли в окончательной подготовке судна к морю, составлении выписок из произведенных здесь наблюдений для отсылки в Россию и пр. Наконец 11 числа мог я известить капитана Станюковича о совершенной моей готовности.

Плавание от Рио-де-Жанейро вокруг мыса Горн до губы Зачатия и Вальпараисо. – Пребывание в этих местах.

Втот же день по сигналу со шлюпа «Моллер» подняли мы один якорь, а в следующее утро вступили под паруса; но до наступления морского ветра успели дойти только до крепостцы Низменной. 14 января поутру с береговым ветром удалились от берегов настолько, что с наставшим в 10 часу морским ветром могли под всеми парусами взять курс S. Прибрежный муссон донес нас в двое суток до широты 27½°; тут, после некоторых перемен, настал опять N ветер, и плавание наше было по-прежнему успешно. Проходя реку Ла-Плату, имели мы на короткое время крепкий ветер от SW, а потом опять благополучный из NW четверти. 22 января удивила нас встреча большого стада летучих рыб. Мы тогда были в широте 37½°, и термометр показывал только 13°, так что и самим нам становилось уже свежо. 26 января достигли мы широты 42¾° S и долготы 55° W. Пользуясь тишиной, застигшей нас в этом месте, привязали мы новые паруса, готовясь к беспокойному плаванию около мыса Горн. Натуралисты также употребили этот день с пользой для обогащения своих коллекций многими экземплярами птиц, число которых около нас с приближением к Фолклендским островам заметно возрастало. Мы весьма часто сообщались с нашим спутником и, когда обстоятельства позволяли, посещали друг друга и делились добычами охоты и рыбной ловли.

2 февраля на рассвете увидели NO часть Фолклендских островов, а в 10 часов миновали, в расстоянии около 10 миль, устье обширной губы, ознаменованной несчастным концом путешествия капитана Фрейсине, потерпевшего тут кораблекрушение. Свежий NO ветер быстро пронес нас мимо этого берега, который около полудня скрылся в пасмурности.

4 февраля прошли мы параллель Земли Штатов в долготе 60° и с этого времени стали, как говорится, огибать мыс Горн, который не замедлил сделать нам обычное свое приветствие. Вечером налетела буря от запада, всю ночь жестоко свирепствовавшая, с дождем и великим волнением. Поутру «Моллера» было не видно; густой туман покрывал горизонт; на сигналы наши ответа не было; мы разлучились. Сопутствие судна необыкновенно оживляет вечное однообразие продолжительного плавания; приятно видеть, что есть кроме нас человеческие существа на свете, и между судами рождается, наконец, такая же близость, как между обитателями судна. К этому присоединяется чувство о необходимости взаимной помощи; судно, оставшееся одно посреди океана, уподобляется человеку, одинокому в степи, и сходные эти положения производят на него равно неприятное впечатление. Собственно для меня разлучение это было тем неприятнее, что капитан Станюкович не назначал еще мне рандеву, а потому и не знал я, где он именно остановится, в губе ли Зачатия или в Вальпараисо; я полагал, что в первом месте, как указанном нам инструкциями, и потому решился сначала искать его там.

Западные, большей частью крепкие, ветры, сопровождаемые, как обыкновенно, большим волнением и зыбью, продолжались 10 дней. Пользуясь каждой их переменой, меняли мы долготу довольно хорошо и 13 февраля прошли меридиан мыса Горн в широте около 61°. На следующий день имели кратковременную, но зато весьма жестокую бурю. 15 числа были в широте 61¼° – наибольшее наше удаление к югу. Отсюда ветры нам более благоприятствовали и, отходя то к N, то к S, позволяли с успехом менять как широту, так и долготу; так что мы 24 февраля прошли уже параллель Магелланова пролива, обойдя, таким образом, Огненную Землю за 19 дней, – плавание довольно удачное в столь позднее время года. Погода во все это время была сырая и холодная: туман, мелкий дождь, снег, град сменялись между собой; горизонт очищался весьма редко, а солнце показывалось сквозь мрак на одно только мгновение; термометр стоял обыкновенно между +2 °C и +4 °C. Со всем тем положение наше было весьма сносно, мы ни в чем не нуждались; продолжительных бурь не имели вовсе, а топившаяся с утра до вечера в жилой палубе печь сохраняла людей и от холода и от сырости.

Я зяб более других, ибо в каюте моей термометр не поднимался выше 5–6 °C. В Петербурге при такой температуре в комнатах казалось бы невозможным жить; но мне она не препятствовала даже продолжать повседневные мои работы. Давно замечено, что такие вещи, которых в обыкновенной городской жизни опасаются, как производящих болезни, в морских путешествиях переносятся и легче и без всяких вредных для здоровья последствий; например, сквозной ветер: сколько катаров, ревматизмов и т. п. приписываются сквозному ветру. Мы живем век на таком ветре, не подозревая и существования его, или, лучше сказать, мы не знаем иного ветра, кроме сквозного, и все-таки не удостаиваем его права гражданства между 32 другими. Приписывают это соленым частицам, содержащимся в морском воздухе, равномерной температуре его днем и ночью и многим другим вещам. Не оспаривая влияния всех этих причин, думаю я, однако же, что не менее всех их действует и то, что мы себя – волей или неволей – не нежим и притом ведем жизнь правильную и умеренную.

Весьма свежие ветры между SW и WNW с огромнейшей зыбью быстро несли нас к северу; наконец 27 февраля в широте 45½° достигли мы пределов прибрежного муссона. Погода с каждым часом становилась теплее, море спокойнее, небо яснее, все означало вступление наше в климат благословенный. Мы правили прямо к губе Зачатия. 3 марта расстояние наше до ближайшего берега по счислению было только 8 миль, но густой туман скрывал его. Ночью туман рассеялся, а рассвет явил нам зрелище неописанного величия и прелести: зубчатая с острыми пиками цепь Анд резко выделялась на небесной лазури, первыми лучами солнца озаренной! Не буду умножать числа тех, которые терялись в тщетных усилиях передать другим чувства свои при первом виде подобных картин природы. Они неизъяснимы, подобно великолепию самого зрелища. Переливы цветов, постепенное освещение облаков и неба с поднятием солнца неподражаемо прелестны. К сожалению, зрелище это, как все в высокой степени изящное в природе, было непродолжительно: с увеличением массы света в атмосфере огромный исполин, Анды, казалось, погружался в бездну, а взошедшее солнце сгладило и следы его.

Скоро показались известные Перси, две горы на мысе Биобио, вид которых, достаточно объясняемый названием, служит наилучшей приметой для распознания губы Зачатия. В полдень находились мы против Битых Горшков, камней, отмечающих северную оконечность полуострова, образующего эту губу, а в 3 часа легли на якорь против маленькой деревеньки Томе, на восточной стороне губы. Дорожа временем, я не стал лавировать к Талькагуане, обыкновенному пристанищу судов в губе; намерение мое было только осведомиться о шлюпе «Моллер», что легко можно было исполнить, послав туда шлюпку, время проезда которой естествоиспытатели могли с пользой употребить для своих исследований, как и я для моих наблюдений, и, помимо того, здесь гораздо удобнее и дешевле можно было запастись свежей провизией, и в особенности дровами.