Федор Литке - Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

Ребят кормят по 3 и по 4 года; нередко случается видеть у груди младенца, который в то же время для забавы душит и заставляет визжать огромного пса.

Намоллы – добрый, смирный, робкий народ, но без недоверия, когда не имеет причины подозревать насилие, притом веселый. Молодежь их часто расшевеливала матросов наших и заставляла бегать с собой взапуски, бороться и пр. Они искусны в разных гимнастических играх; метко бросают камни из пращи шагов за сто, бегают колесом и пр. Девушки прыгают через веревку довольно неискусно. Но самая забавная вещь – это скачка на лахтаках. Вокруг целой моржовой шкуры привязываются 10 или 12 петель ременных, за которые взявшись столько же или больше человек, под лад протяжной песни попеременно ослабляют и вдруг вытягивают кожу, подбрасывая тем стоящего на ней на сажень и выше. Нужна большая сноровка, чтобы, упав с такой высоты на слабую кожу, не потерять равновесия и быть готовым вслед за тем к новому прыжку. Искусницы делают притом разные жесты руками и ногами, вертятся кругом и т. п. Но всего смешнее, когда явится неумеющий; потеряв равновесие, почти нельзя уже поправиться, а держащие кожу стараются между тем бросать eго как можно выше, не дают ему соскочить на землю и заставляют падать на кожу то лицом, то навзничь, пока он не вымолит себе помилования.

Все без исключения чукчи, нами встреченные, – страстные охотники до табаку, который употребляют на всевозможный манер, но более всего курят. Каждый имеет трубку, ими щеголяют, оправляя их в жесть и свинец, и носят в чехле за сапогом. Пристрастие к этому зелью так велико, что все нужнейшие им вещи ставятся ниже; не имеющий его предпочтет лист табаку топору или котлу; при встрече, при прощании табак необходим, без него нельзя с последним из них свести знакомства. Для сохранения этой драгоценности изобрели они трубки, выдалбливаемые из толстого куска дерева: в пустоту кладутся мелкие деревянные стружки, которые от проходящего через них дыма так напитываются табачным маслом, что скоро делаются крепче (и, стало быть, на их вкус лучше) самого табаку: эти стружки служат для других, и так до нескольких раз.

Наравне со всеми народами Восточной Сибири чукчи держатся шаманства. Звание шамана, кажется, не доставляет особенного уважения, и ремесло их ограничивается лечением больных и фиглярством. Жертвоприношение дозволяется всякому: оленные чукчи приносят в жертву оленей, намоллы – собак. Последние, по заклании собаки, кладут ее на землю брюхом, разрезают кожу по спине от головы до хвоста, распяливают рот и растягают внутренности по земле в разных направлениях. На расспросы мои мог я в ответ получить только, что они это делают для того же, для чего мы крестимся и кланяемся. При всех моих стараниях не мог я узнать ничего связного о религиозных их понятиях: да, вероятно, связных понятий они и сами не имеют. Сказывали только, что есть духи на небе и в воде, что по смерти люди идут на небо, что добрым там бывает лучше, нежели злым, и т. п.

Ближайшие к Беринговому проливу оседлые чукчи имеют постоянные сношения с соседними американцами, которых называют «энкарнгауле». Они посещают друг друга для торговли. С русскими оседлые чукчи этой части берега постоянно не сносятся, а получают нужные им европейские произведения через кочующих своих соседей, которые половину своего времени проводят у них. Оленные чукчи оставляют тундры свои в конце зимы, рассчитывая так, чтобы поспеть к морю с последним снегом. Табуны свои располагают в небольшом отдалении от селений намоллов, подыскивая лучшие пастбища, и для этой причины переходят часто с места на место. Тут остаются они до заморозков, то есть до исхода сентября. Во все это время торгуют с оседлыми: берут от них моржовые лахтаки (на подошвы), невыделанные тюленьи шкуры для чемоданов и тому подобного, китовый и тюлений жир и моржовую кость, платя за то живыми оленями, оленьими шкурами, железными вещами (ножи, рогатины и пр.), котлами железными и медными и табаком.

Иногда ездят вместе с ними в байдарках на промысел тюленей, но это редко. Откочевав в тундры, первую часть зимы занимаются промыслом горных зверей, а потом идут торговать с русскими на Колымской, Гижигинской и Анадырской ярмарках. Первая происходит в конце января и начале февраля в местечке Островном на реке Анюе, в 250 верстах от Нижнеколымска. Тут построен маленький острожек и около него от 20 до 30 хижин, обитаемых только в течение 6 или 7 дней в году, пока продолжается ярмарка. Чукчей собирается туда до 300 человек с женами и детьми, и товаров обращается по тамошним ценам на 200000 рублей. Гижигинская ярмарка, беднейшая из трех, бывает в феврале, на пустом месте около 400 верст к NO от Гижига, вероятно, где-нибудь около верховий Анадыря.

Два или три купца, сопровождаемые несколькими десятками казаков, комиссаром, иногда даже пушками, словом, всеми предосторожностями, разведенными издавна против немирных чукчей и теперь, вероятно, совсем лишними, отправляются в январе из Гижиги на поиски чукчей, которые в то же время, собравшись, идут им навстречу. Туда же следуют сидячие коряки из селения Каменного. Встретясь, обе стороны составляют укрепленные лагери, и начинается ярмарка, кончающаяся обыкновенно в несколько дней. Чукотский товар: оленьи шкуры и живые олени, лисьи и куньи меха и моржовый зуб; русский: железные вещи, котлы, ткани и больше всего табак; всем этим чукчи запасаются не только для себя, но и для торговли с намоллами.

На Анадыре ярмарка бывает в поселении, основанном около 1788 года, принадлежавшем после Американской компании и купленном от нее в 1819 году живущим в Ижиге каргопольским купцом Барановым [240]. Селение это, состоящее из 4 домов, лежит на рукаве Анадыря, называемом Круговым Майоном, около 250 верст от устья и в 70 верстах ниже того места, где прежде стоял Анадырский острог. Оно окружено стеной с несколькими пушками, из которых, однако, на памяти людей никогда не стреляли. В нем живут под начальством одного управителя 20 человек промышленников, а с женами и детьми до 30 человек, нанимаемых Барановым.

В январе и феврале собираются к ним оленные чукчи, коряки и ламуты, в разные времена до 300 человек. Ярмарка продолжается недели три. Торгуют в остроге, куда одновременно не пускают более определенного числа иноверцев. Русские товары – те же, что выше упомянуто: взамен их даются лисицы красные и сиводушки, речные бобры, соболя, выдры, песцы белые и голубые, зуб моржовый и парки куньи и мышьи (вероятно, еврашечьи). Другая ярмарка бывает в августе с оседлыми чукчами, собирающимися почти со всего Анадырского залива в устье реки, байдарах в 50 и более, главным образом для промысла диких оленей. Некоторые из них поднимаются до Майна и выменивают частью металлические вещи, но, главным образом, табак на моржовый зуб, лахтаки, ремни и пр.