Николай Миклухо-Маклай - Путешествие на берег Маклая

Бау – местное название таро (Caladium esculentum). – Ред.

Игра «в веревочку» – плетение узоров из растягиваемого на пальцах шнурка. – Ред.

Пятнистый кускус (Phalanger maculates). – Ред.

В точности я не мог определить, где живут эти люди; мне известно только, что где-то за рекой, около Марагум-Мана, и составляют не одну, а много деревень.

Тамо – взрослые мужчины; маласси – юноши, не достигшие периода половой зрелости. Переход юноши из маласси в тамо сопровождается у папуасов особыми обрядами посвящения, наиболее существенная часть которых – церемония «мулум» (обрезание), которое устраивается не в определенные сроки, а один раз в 10–15 лет. Миклухо-Маклаю не удалось увидеть этот обряд. Он сообщает только, что для совершения обрезания папуасы уходят далеко в лес. Женщины и дети не должны при этом присутствовать, им строго запрещено также видеть предметы, употребляемые при этих обрядах (например, музыкальные инструменты). По прохождении этих обрядов юноша получает все права взрослого мужчины – тамо: он может участвовать в пиршествах, слушать игру на всех музыкальных инструментах, иметь полное вооружение, вступать в брак и т. д. – Ред.

Сумчатый барсук Peramenes cockerellii Rams. – Ред.

Слушать игру на музыкальных инструментах у папуасов могли только взрослые мужчины, прошедшие обряд посвящения. Детям и юношам, равно как и женщинам, это строго запрещено. В данном случае запрет был перенесен и на гармонику Ульсона. – Ред.

У папуасских женщин был обычай вскармливать поросят грудью. Чаще всего это делалось в тех случаях, когда поросенок пойман маленьким. Случалось, что женщина привязывалась к вскормленному ею животному и, как указывает лично наблюдавший подобные сцены Миклухо-Маклай, носила его всюду за собой в спинном мешке, в котором обычно женщины носят детей. Выкормленные таким образом поросята бегают за женщинами, как собаки. – Ред.

Кроме указания рукой или кивком головы в каком-нибудь определенном направлении, туземцы иногда заменяют эти жесты высовыванием кончика языка то направо, то налево, смотря по месту нахождения указываемого предмета.

Опубликованный впервые в 1944 г. отрывок из первого, чернового варианта дневника интересен тем, что содержит детали и подробности личного характера, исключенные Н. Н. Миклухо-Маклаем при подготовке дневника к публикации. – Ред.

105 Д. – 105-й день пребывания на берегу Маклая. – Ред.

В 1949 г. Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина приобрела рукопись, отрывок дневника первого пребывания Миклухо-Маклая на берегу его имени в 1872 г. Рукопись приобретена у лиц, в руки которых она попала случайно.

Находка рукописи дневника приобретает особую ценность потому, что это единственный фрагмент, сохранившийся от подлинных новогвинейских дневников Миклухо-Маклая. Сравнение текстов данного фрагмента оригинала с опубликованным ранее дневником показывает, что Миклухо-Маклай при обработке дневника выпускал описания тех весьма тяжелых условий, в которых происходила его работа. О болезнях и страданиях, связанных с ними, Миклухо-Маклай в дневниках упоминает лишь мимоходом, с досадой, что они мешали ему работать.

Рукопись свидетельствует о подлинном научном героизме русского ученого.

Подробнее об этом написано в статье Ю. М. Лихтенберга «Две вновь найденные рукописи Н. Н. Миклухо-Маклая» (журнал «Советская этнография», 1951 г., № 2). – Ред.

Так Миклухо-Маклай называет периоды ремиссии – временного улучшения состояния между приступами лихорадки (от лат. «а» – отрицание, и «pyrexia» – страдать лихорадкой). – Ред.

Я таким образом называю берег Новой Гвинеи вокруг Астроляб-бай и бухты с архипелагом Довольных людей по праву первого европейца, поселившегося там, исследовавшего этот берег и добившегося научных результатов.

Термитов. – Ред.

Мне указали на молодого туземца, который только что родился, когда случилась катастрофа в Аралу; ему не могло быть больше 20 лет.

Подобный же прилив случился на о. Луб в 1875 г. и был сообщен мною в моем письме Русс. геогр. о-ву, напечатанном в Изв. Г. О., т. XV.

Разновидность кенгуру. По совр. классификации – Масrорus Browni Rams. – Ред.

Я много раз от других слышал название Карагу, но не мог добиться, где находится этот остров. Мне кажется, что из теперешних жителей берега Маклая никто там не бывал, а только слышали от отца или от деда это имя.

Этот камень был не что иное, как каменный наконечник палицы; подобные палицы употребляются на южном берегу Новой Гвинеи, а также на некоторых островах архипелага Луизиады.

На диалекте Митебог даремами называются хижины, которые на диалекте Бонгу носят название буамбрамра.

Губ не что иное, как листовые влагалища пальм разных видов.

Жителями других деревень река эта называется Гуан или Вай.

Обе стороны имеют или думают иметь многих союзников, почему боятся идти в каждую деревню, о которой не знают положительно, что она дружественная; таким образом, случается, что нейтральные деревни подолгу считаются союзниками противной стороны.

Достойно внимания, что обычай выселяться из местностей, где произошел один, а тем более несколько смертных случаев, который я нашел в силе между меланезийскими номадными племенами о. Люсона, Малайского п-ова и западного берега Новой Гвинеи, встречается также и здесь, среди оседлых жителей берега Маклая, дорожащих своею собственностью.

Покидая берег Маклая в ноябре 1877 г., я не думал, что жители Горенду приведут в исполнение свое намерение выселиться. Вернувшись туда в мае 1883 г. на корвете «Скобелев» и посетив Бонгу, я по старой тропинке отправился оттуда в Горенду. Тропинка сильно заросла; по ней, очевидно, ходили мало. Но, придя на то место, где находилась старая деревня Горенду, я положительно не мог сообразить, где я. Вместо значительной деревни, большого числа хижин, расположенных вокруг трех площадок, я увидел только две или три хижины в лесу: до такой степени все заросло. Куда переселились тамо Горенду, я не успел узнать.

У большинства туземных построек на этом берегу крыша опускается почти что до земли, так что образует и стены хижины.

Напечатано: 1) «Путешествия», 1923, стр. 491–552; 2) «Путешествия», т. I, 1941, стр. 163–198. На момент первой публикации копия рукописи хранилась в Институте этнографии Академии Наук СССР (Ленинград). – Ред.