Григорий Грум-Гржимайло - По ступеням «Божьего трона»

Н. М. Пржевальский называл урочище Гашун – Сенкюльтай; лежит оно в нижней Чжунгарии, в 80 верстах к северу от Гучена, по скотопрогонной дороге из Улясутая.

Между хребтами Тянь-Шаня с юга и системой Алтая с севера лежит плоская возвышенность, имеющая среднюю высоту до 2000 футов с запада и с востока эта равнина замкнута отрогами, соединяющими Алтай с Тянь-Шанем. Таким образом, Чжунгарская пустыня лежит между 52° и 61° восточной долготы и 44° – 46° северной широты. Уширяясь около 57° восточной долготы, она суживается к западу и востоку. Реки, стекающие с гор Тянь-Шаня западнее меридиана Урумчи, образуют ряд соленых озер и солончаковых болот; последние покрыты густыми зарослями камыша, дающего приют множеству кабанов, тигров и волков. Восточнее Урумчи воды рек исчезают в гряде песков, тянущихся от города Фукана до меридиана городка Морохо. Реки, текущие с южных склонов Алтая, малы, и воды их не добегают до Центральной Джунгарии. Те солончаковые болота, которые образовались севернее песчаной гряды, обязаны своим происхождением подземным ключам. Эти ключи веками выносили соль из земли и осаждали ее на поверхности; сами же, пробежав 2–3 аршина, снова уходили в землю.

Вот в этой-то части Джунгарии, за грядой песков, лежит урочище Гашун. Ряд ключей, тянущихся с востока, а потом круто уклоняющихся к северу, образуют на протяжении 6–7 верст подобие русла реки, покрытого почти сплошь камышом; местами берега этой реки совершенно белы от выветрившейся глауберовой соли, местами же представляют роскошные пастбища.

По всей длине речки имеются озерки горько-соленой воды, однако эта вода все же годна для животных и служит приманкою для диких лошадей и других обитателей пустыни животного царства.

От города Гучена до Гашуна, по нашим соображениям, было всего около 65 верст; пройти это пространство с вьюками сразу было трудно.

Утром 23 августа, с восходом солнца, наш караван стал вытягиваться в длинную вереницу вьюков. Впереди ехали брат, проводник и охотник-сарт, который, как говорили, не только был хороший стрелок, но отлично знал привычки лошадей. Затем шли вьюки, а в хвосте ехал я с препаратором М. Жиляевым.

Все люди каравана были возбуждены ожиданием охоты на животных, шкуры которых во что бы то ни стало должны были украсить нашу коллекцию. Тысячу раз передавались один другому рассказы, слышанные от нас, как интересовали эти животные ученый мир, как Пржевальский добыл свой экземпляр и т. д.

А караван все идет и идет; обожженная степь раскинулась кругом нас, почти высохший ползучий камыш шуршит под ногами лошадей; звучно стучат копыта по твердой как камень солонцеватой глине; кое-где стоят высокие кусты чия, раскинувшие на подобие дикобраза свои твердые, как проволока, соломины. Становится тяжело от безжизненности природы, а к этому еще прибавляется духота от палящего солнца, тонкими струями поднимается воздух от разогретой почвы, и высокая цепь снежных вершин Тянь-Шаня кажется поднятою миражем над поверхностью земли.

Пройдя около 20 верст, мы подошли к селению Питучонза; селение это некогда было богато, но дунганская инсуррекция [восстание] оставила и здесь свои следы.

Стало темнеть, и с трудом можно было разобрать дорогу. Но вскоре луна своим слабым светом осветила местность. Мы шли холмами, покрытыми тонким слоем песку. На тропинке он был тоже не глубок: нога тонула всего вершка на полтора; тем не менее идти было трудно, и лошади утомлялись.

По закрепленным барханам виднелись густые поросли гребенчука; местами, где песок был сдут и обнаруживалась глина, росли солянка и камыш. Местность все повышалась, песок становился крупнее, превращаясь в гальку.

Предупрежденные люди спешат развьючить двух лошадей, на которых идут ягтаны с хронометрами.

Подул свежий ветерок, люди оделись в шинели. К полуночи холод настолько усилился, что казаки один за другим стали слезать с лошадей, чтобы пройтись пешком и разогреть закоченевшие ноги.

Тяжелы были всегда ночные переходы, но теперешний казался особенно утомительным: ни люди, ни лошади не успели отдохнуть от дневного перехода по жаре в 30 с лишком градусов; а тут приходилось делать второй переход по крайне тяжелой дороге, к тому же при холодном северо-восточном ветре, понизившем температуру до –2° C. Люди стали кутаться крепче, надели полушубки и нередко поклевывали носами.

Наше намерение было у колодца Гурбан-Кудук покормить лошадей. Проводник не останавливает каравана. По всей вероятности, в темноте ночи он пропустил колодец.

Лошади сведены в кучу. Бедные животные отворачивали морды от торб с кормом, но охотно ели солянку, собранную кругом. Воды не было: проводник не знал, в какой стороне остался колодец.

Мы находились на высшей точке песчаной возвышенности; почва была тверда как камень, и только тонкий слой песку заставлял думать, что мы шли по песчаным барханам. Гряда, на которой мы были, значительно возвышалась и над Гученом, и над Гашуном; роскошный вид открывался с нее на север и юг. Сквозь дымку зари блестели снеговые вершины Тянь-Шаня, облитые золотым пурпуром в волнах утреннего тумана. Далеко-далеко на севере смутно вырисовывались неясные очертания Алтая, ближе подступали гладкие, точно облитые водою, вершины Байшык-Богдо. Внизу под ногами, на огромном пространстве, зеленели камыши урочища Гашун, граничащие с глубоким оврагом и низеньким увалом кремнистых, разрушенных временем гор Намен-чю.

Растительность стала и гуще, и разнообразнее, чем в первой половине пути; появился саксаул, встречались места, густо заросшие камышом, в ямках же росли солянковые растения. Бугры были сплошь изрыты грызунами, которые при нашем приближении издавали какой-то писк и быстро скрывались в норках. Мне удалось, однако, подкараулить и убить несколько штук.

С восходом солнца засуетилось и пернатое царство: выбежала саксаульная сойка, чиркнул пустынный воробей, и какой-то хищник быстро пронесся, не дав даже времени вскинуть ружье. Но вот раздалось знакомое карканье, кончавшееся трелью «ррр…», и со свистом пронесся на водопой большой табун (Syrrhaptes paradoxus) пустынных куропаток, за ним второй, третий, спеша туда же, куда спешили и мы, т. е. к ключам Гашуна.

Около полудня мы вышли на поляну, где был пикет с несколькими китайскими солдатами для прогона на верблюдах казенных пакетов; тут мы напились довольно скверной соленой воды. Пройдя еще три версты, наш караван остановился у солонцеватых озер, среди прекрасного подножного корма, как раз в углу, где водяной сток круто заворачивает с востока на север. Погода была теплая… Приготовления к охоте… Переговоры о способе ведения ее, которые велись под руководством опытного сарта-охотника… Местность представляла следующую картину. Около главного лога, тянувшегося с востока, местность была довольно ровная, и к югу до самых песков покрыта кормовою травою; на этом пространстве в двух местах находились ключи, которые орошали вышеуказанное пространство.