Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

Мы спустились в Пуэрто-Кабельо; река Агуас-Кальентес оставалась все время справа от нас. Дорога очень живописная. Вода бежит по скалистым утесам. Можно подумать, что перед вами водопады на реке Рейс, которая стекает с горы Сен-Готард; но какая разница в мощности и богатстве растительности! Среди цветущих кустов, среди бигноний и меластомовых величественно подымаются белые стволы Cecrop L.

Они исчезают лишь тогда, когда высота местности не превышает 100 туазов над уровнем океана. До этой же границы доходит маленькая колючая пальма с тонкими перистыми листьями, как бы завитыми по краям. Она очень распространена в этих горах, но так как мы не видели ни плодов, ни цветов, то не знаем, тождественна ли она пальме Piritu карибов или Cocos aculeata Jacq.

По дороге мы наблюдали геологическое явление, представляющее тем больший интерес, оттого что долго шли споры относительно существования настоящего слоистого гранита. Между Тринчерой и гостиницей «Камбури» мы увидели выход крупнозернистого гранита; расположение чешуек слюды, соединенных в маленькие группы, не позволяет спутать его ни с гнейсом, ни с горными породами сланцевой текстуры.

Этот гранит, разделенный на пласты в 2–3 фута толщиной, простирается на С 52° В и имеет постоянное падение к северо-западу под углом в 30–40°. Цвет полевого шпата, образующего призматические кристаллы длиной в дюйм, с четырьмя неравными гранями, имеет все оттенки – от розоватого до желтовато-белого. Слюда в шестиугольных пластинках черная, иногда зеленая.

В породе преобладает кварц, преимущественно молочно-белого цвета. В этом слоистом граните я не обнаружил ни амфибола, ни пироксена, ни рутила. В некоторых выходах можно различить круглые массы серовато-черного цвета с очень большим содержанием кварца и почти без слюды. Они имеют от одного до двух футов в диаметре и встречаются в любых климатических поясах во всех гранитных горах.

Они представляют собой не вкрапления, как в Грейфенштейне в Саксонии, а агрегаты частиц, возникшие, по-видимому, в результате внутреннего парциального притяжения. Я не смог проследить границу гнейсовой и гранитной формаций. На основании углов падения, определенных в долинах Арагуа, надо полагать, что гнейс залегает под гранитом, являющимся, следовательно, более молодой формацией.

Относительный возраст этой горной породы мы рассмотрим в другом месте, когда по возвращении с Ориноко попытаемся в особой главе нарисовать геологическую картину формаций между экватором и берегами Антильского моря.

Слоистый гранит тем сильнее привлек мое внимание из-за того, что, управляя в течение нескольких лет шахтами в Фихтельберге, во Франконии, я привык к виду гранитов, разделенных на пласты толщиной в 3–4 фута, но с очень пологим падением, и образующих на вершине самых высоких гор глыбы, похожие на башни или на старинные развалины.

По мере того как мы приближались к побережью, жара становилась удушливой. Рыжеватая дымка паров заволакивала горизонт. Солнце садилось, но морской ветер еще не дул. Мы останавливались на отдых в уединенных усадьбах, известных под названиями Камбури и Дома канарца (Casa des Isleño).

Река Агуас-Кальентес, вдоль которой мы шли, становилась все глубже. На песчаном берегу лежал мертвый крокодил; он был длиной свыше 9 футов. Мы хотели осмотреть его зубы и рот; но, пролежав на солнце несколько недель, крокодил испускал такой зловонный запах, что нам пришлось отказаться от этого намерения и снова сесть на лошадей.

Дойдя до уровня моря, дорога сворачивает на восток и проходит по голому песчаному берегу шириной в полтора лье, напоминающему куманский пляж. Там растут отдельные индейские смоковницы, Sesuvium L., несколько Coccoloba uvifera L., а вдоль берега – Avicennia L. и мангровые деревья.

Мы перешли вброд речки Гуайгуаса и Эстеван, которые из-за частых разливов образуют большие лужи стоячей воды. На этой обширной равнине возвышаются в виде рифов невысокие скалы из меандровых, мадрепоровых и других кораллов, ветвистых или с выпуклой поверхностью. Они как бы свидетельствуют о недавнем отступании моря.

Однако эти полипняки представляют собой лишь обломки, погруженные в брекчию с известняковым цементом. Я говорю «брекчию», ибо не следует смешивать белые и недавние кораллиты этой очень молодой прибрежной формации с кораллитами, включенными в пласты переходных горных пород, граувакки и черного известняка.

Мы с удивлением увидели в этом необитаемом месте огромный ствол Parkinsonia aculeata L. в полном цвету. Наши ботанические справочники указывают, что это дерево свойственно Новому Свету; однако за пять лет мы видели его в диком состоянии всего два раза – на равнинах у реки Гуайгуаса и в Llanos Куманы, в 30 лье от побережья, близ Вилья-дель-Пао [Пао].

При этом не исключена возможность, что во втором случае дерево росло на прежнем conuco [51], то есть ранее возделывавшемся участке. Повсюду в остальной части американского материка мы видели Parkinsonia, как и Plumeria, только в садах индейцев.

В Пуэрто-Кабельо я прибыл вовремя, чтобы взять несколько близмеридиональных высот Канопуса; впрочем, эти наблюдения, а также соответствующие высоты солнца, взятые 28 февраля, не заслуживают полного доверия. Я слишком поздно заметил небольшое смещение алидады Троутоновского секстанта.

В Пуэрто-Кабельо, как и в Ла-Гуайре, ведется спор относительно того, находится ли эта гавань к востоку или к западу от города, с которым она тесней всего связана. Жители думают, что Пуэрто-Кабельо расположен к северо-северо-западу от Нуэва-Валенсии. Мои наблюдения действительно показали, что он находится на 3–4 минуты по дуге западнее. По Фидальго, он лежит восточнее.

Климат в Пуэрто-Кабельо менее знойный, чем в Ла-Гуайре. Морской ветер здесь сильнее, дует чаще и более постоянен. Дома не жмутся к скалам, которые днем поглощают солнечные лучи, а ночью испускают тепло. Воздух свободней циркулирует между побережьем и горами Илария.

Причины нездорового климата следует искать в пляжах, которые тянутся к западу, до горизонта, в сторону Пунта-де-Тукакос, расположенного близ прекрасной гавани Чичиривиче. Там находятся солеварни, и в начале периода дождей свирепствует трехдневная лихорадка, легко переходящая в атаксическую.

Было сделано интересное наблюдение: метисы, работающие на солеварнях, более смуглы, и кожа у них более желтая, если в течение нескольких лет подряд они болели этой лихорадкой, называемой прибрежной болезнью.

Жители здешних берегов, бедные рыбаки, уверяют, что не морские приливы и не отступание соленых вод делают столь нездоровой поросшую мангровыми зарослями местность, но что вредный для здоровья климат обусловлен пресной водой, разливами рек Гуайгуаса и Эстеван, на которых в октябре и ноябре бывают внезапные и сильные паводки.