Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки

За другую зарубку помянутого кляпа привязывается долгая нитка с наживою, которая кладется в полое на бугре место. Вкруг бугра разбрасывается по сторонам мелко искрошенная юкола [224]для приманы к бугру лисицы, которая, собирая оную, заходит и в полое место.

Когда она тронет привязанную на нитке наживу, то сдергивается кляп с зарубкою сверху острого, потом острый кляп соскакивает с деревянного гвоздика, а напоследок напряженный мотырь отскакивает на свое место и зубцами бьет лисицу по самой спине.

Для осторожных лисиц ставят в одном бугре клепцы по две и по три, чтоб с которой стороны она ни подошла, отовсюду б удара не избежала: ибо примечено, что лисицы, а особливо которые вреждены бывали клепцами, не заходят в полое место, но, разрывая бугры и спуская клепцы. без всякого повреждения наживу съедают.

Когда много клепец в одном бугре бывает, то не все оные так настораживаются, чтоб били лисицу по спине, но иная бы в лоб, иная в лапу; чего ради и называются клепцы, таким образом поставленные, налобными и подданными.

Что касается до лучного промысла, то промышленники знают меру, в какой вышине ставить натянутый и настороженный лук, а насторожка их от клепцовой не разнствует. Натянутые луки привязывают они к колу, который вколачивается от лисьей тропы в некотором расстоянии, а чрез тропу перетягивается нитка, которою лук спускается. Ежели лисица передними лапами оную тронет, то бывает убита в самое сердце.

Все сии способы казаками введены в употребление, а камчадалам прежде сего в ловле их не было нужды; для того что они кож их не предпочитали собачьим; а когда желали бить их, то могли то сделать и палками; ибо сказывают, что до покорения Камчатки бывало лисиц такое иногда множество, что надлежало их отбивать от корыта, когда собаки были кормлены; и сие не весьма невероятно, потому что и ныне случается их весьма довольно, и нередко видают их близко острогов, а ночью они иногда и в остроги заходят.

От тамошних собак нет им опасности, ибо оные брать их или не могут. или не обвыкли. При мне случилось, что в Большерецке некоторый человек несколько лисиц поймал у своей избы в яме, где лежала кислая рыба.

Лучший и богатейший промысел лисиц бывает, когда снег падает на мерзлую землю, ибо тогда не можно им питаться мышами, которых норы разрывают они, когда земля талая.

Курилы, которые живут на Лопатке, промышляют лисиц особливым образом: они делают обмет из китовых усов, который состоит из многих колечек. Сей обмет расстилают они по земле и средину его прикрепляют к колышку, к которому привязывают и живую чайку.

Во внешние колечки продета тетива, концы которой держит промышленник, схоронясь в яму. Когда лисица к чайке бросится, то промышленник за тетиву дернет и соберет все внешние колечки вместе, а лисица, как рыба в верше, остается.

Соболи камчатские величиною, пышностью и осью превосходят всех соболей сибирских. Один в них недостаток, что не так черны, как олекминские и витимские, который, однако ж, столь важен, что оные с помянутыми не могут иметь и сравнения; чего ради и в Россию мало их идет, но все почти в Китайское государство отвозятся, где их подчернивают весьма искусно.

За лучших соболей почитаются на Камчатке тигильские и укинские, однако в 30 рублей пара редко попадается. Напротив того, по Стеллерову примечанию, нет нигде по Камчатке так плохих соболей, как около Лопатки и Курильского озера. Хвосты у тамошних соболей и у самых худых весьма черны и пышны, так что иногда хвост можно оценить дороже всего соболя.

В прежние времена бывало там соболей невероятное множество: один промышленник мог изловить их без дальнего труда до семидесяти и восьмидесяти в год, и то не для употребления кож их, ибо оные почитались хуже собачьих, но более для мяса, которое употребляли в пищу, и сказывают, что камчадалы при покорении своем за ясак соболиный не токмо не спорили, но, напротив того, весьма казакам смеялись, что они променивали ножик на 8, а топор на 18 соболей.

Сие истина, что с начала покорения Камчатки тамошние приказчики в один год получали богатства мягкою рухлядью до тридцати тысяч рублей и больше. Однако нельзя сказать, чтоб их в сравнении с другими странами и ныне там не весьма довольно было, ибо всем, которые на Камчатке бывали, известно, что в местах, от жилья несколько отдаленных, попадается собольих следов так много, что по Лене и бельих едва столько примечается.

И если бы камчадалы столь радетельны были к промыслу, как промышленники ленские, то соболей выходило бы с Камчатки несравненно больше: но они по природной своей лености кроме того, что им на ясак и на оплату долга потребно, ловить не стараются.

За славного промышленника почитается, который пять или шесть соболей в зиму изловит, а многие и ясака достать не могут, но во время ясачного сбора принуждены бывают занимать оный у своих тойонов или у казаков и работать за то целое лето. Знатные промышленники не ходят на промысел по неделе и по две, ежели, целый день проходя, не изловят зверя.

Обыкновенный снаряд, с которым камчадалы на соболиный промысел ходят, – обмет, лук со стрелами и огниво. Обметом окидывают они те места, где соболей найдут схоронившихся, чтоб им из нор или из-под колод уйти невозможно было. Из луков стреляют их, когда на дереве увидят; огниво употребляют, когда надобно соболей из нор дымом выкуривать [225].

Корма берут с собою, чем бы день только пробавиться, а к вечеру домой возвращаются. Лучшие промышленники для меньшего труда, чтоб ближе ходить на промыслища, отъезжают к Становому хребту на несколько верст от своих острожков и, сделав небольшие юрточки, живут там всю зиму со всеми домашними, для того что в тех местах соболей больше.

При промысле соболей нет у них никаких суеверных обрядов, кроме того что они изловленных соболей сами не вносят в юрту, но прямо сверху бросают. Напротив того, у промышленников, которые по Витиму и Олекме их ловят, тем более забобон, чем труднее промысел, как о том в следующей главе о якутском соболином промысле объявлено будет.

Песцов ( Isatis Gmel. ) [226]и зайцев [227]хотя на Камчатке и много, однако ловить их нарочно никто не старается. Может быть, что кожи их недороги; а когда попадаются на лисьи клепцы, то кожи их на одеяла употребляют.

Камчатские песцы немного лучше туруханских зайцев; зайцы же весьма плохи, меха из них не крепки и скоро вытираются. О туруханских зайцах у Слеллера написано, что обманщики, пришивая к ним песцовые хвосты, часто продают их за прямых песцов, который обман, по пышности зверя и толщине мездры, и от самых знатоков не скоро примечается.

Еврашек, или пищух ( Marmotta minоr ) [228], везде по Камчатке довольно. Коряки кожи их употребляют на платье, которое не за подлое почитается; для того что оно и тепло, и легко, и красиво. Еврашечий хребтовый мех уподобляет Стеллер пестрому птичьему перу, особливо когда кто на оный смотрит издали.