Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

Я привезу с собой «Камни Венеции», все ее фундаменты из мрамора и гранита, вместе с гигантской каменоломней, из которой они были извлечены, а сверх того – небольшой набор причудливых изысков и изречений из личных запасов некоего Джона Рёскина, эсквайра.

Как только приблизилась весна, те припадки уныния, которым Шарлотта была подвержена, снова дали себя знать и «начали мучить ее днем и ночью». Мисс Бронте боялась, что ей станет так же плохо, как осенью, и, чтобы избежать этого, она попросила свою старую школьную подругу приехать и пожить с ней несколько недель в марте. Ее компания была весьма благотворна для Шарлотты – не только потому, что появился близкий человек, с которым можно поговорить, но и оттого, что необходимость занимать гостью и заботы об удобстве ее пребывания в доме отвлекали хозяйку от черных мыслей. В связи с этим мисс Бронте писала:

Не годится превращать в привычку побеги из дому, пытаясь таким образом на время избежать подавленности, вместо того чтобы встретить ее лицом к лицу, побороться и победить ее или быть побежденной ею.

Я приведу теперь фрагмент из одного ее письма, не относящегося к описываемому периоду, но специально помещенного сюда. Процитировать его нужно потому, что оно относится к третьему предложению руки и сердца, которое получила мисс Бронте 317, и потому, что многие думают, судя по необыкновенно выразительным описаниям любовной страсти в ее романах, что сама она легко поддавалась этому чувству.

Могла бы я испытать такое чувство к ***, чтобы принять его предложение выйти замуж? Я чувствую дружеское расположение, благодарность, уважение, но каждый раз, когда он подходит близко и его глаза останавливаются на мне, кровь в моих жилах холодеет. Теперь он уехал, и я испытываю по отношению к нему куда более нежные чувства, а в его присутствии сразу становлюсь жесткой, застывая в странной смеси мрачных предчувствий и гнева, которые может смягчить только его отступление и покорность. Мне не хотелось быть гордой, я не собиралась такой быть, но меня что-то заставляет. Единственная правда заключается в том, что над нами властен Всемогущий и что наша воля в Его дланях – то же, что глина в руках горшечника.

Теперь я упомянула все брачные предложения, которые когда-либо получала мисс Бронте, кроме принятого ею в конечном итоге. Джентльмен, о котором говорится в этом письме, сохранил по отношению к Шарлотте глубокое уважение и остался ее другом до конца жизни – обстоятельство, делающее честь и ему, и ей.

Еще до того, как подруга Шарлотты отправилась к себе домой, мистер Бронте простудился и пролежал несколько недель с бронхитом. Его настроение оказалось тоже подавленным, и все усилия дочери были направлены на то, чтобы развеселить отца.

Когда мистеру Бронте стало лучше и он обрел прежние силы, Шарлотта решила воспользоваться полученным ранее приглашением посетить Лондон. Этот год, 1851-й, как все помнят, был годом великой выставки 318, но, зная о столь привлекательном событии, она не планировала долго там задерживаться. Прежде чем принять гостеприимное предложение друзей, мисс Бронте просила обеспечить ей такое же спокойное пребывание в их доме, как всегда. Она никогда не выглядела взволнованной дольше чем на мгновение, если что-либо в разговоре ее серьезно задевало. Но волнение часто охватывало ее по сравнительно пустяковым поводам, и за ним следовало сильное физическое утомление. Она теряла вес и казалась истощенной, однако считала, что смена обстановки повлияет благотворно впоследствии.

Ее хлопоты о платьях для этой поездки, намеченной на разгар сезона, многое говорят об ее женском вкусе: Шарлотта всегда любила скромную, элегантную и опрятную одежду и при каждой покупке не забывала о том, чтобы новая одежда соответствовала как ее внешности, так и ее средствам.

Кстати, хотела попросить: когда будешь в Лидсе и у тебя окажется свободное время, исполни маленькое поручение. Дело вот в чем: если тебе доведется зайти в любой магазин, где продаются плащи с кружевами – как черные, так и белые, о которых я тебе говорила, – то спроси, сколько они стоят. Им, наверное, не захочется присылать в Хауорт сразу несколько образцов, чтобы я могла посмотреть. Если плащи стоят слишком дорого, то это будет бессмысленно, но если цена разумная и их можно выслать, то я бы взглянула. И еще посмотри несколько шемизеток маленького размера (обычные женские размеры мне велики) – простого покроя на каждый день и хорошего качества для выходов. <���…> Меня, похоже, ничто не устроило. Примерила черный плащ с кружевами, но он не подошел к черному атласному платью, с которым я в основном собиралась его носить: вся красота кружев была потеряна и плащ выглядел, скорее, коричневым и выцветшим. Я написала мистеру *** с просьбой заменить черный плащ на белый по той же цене; он был чрезвычайно любезен, выписал такой плащ из Лондона, и сегодня утром я его получила. Цена даже меньше, всего один фунт четырнадцать шиллингов, он очень милый, опрятный, легкий и прекрасно смотрится на черном. Размышляя над этим случаем, я пришла к философскому выводу, что человеку с моими средствами стыдно носить совсем дешевые вещи; поэтому я решила взять его. Если же ты, увидев этот плащ, назовешь его «мишурным», то тем хуже.

Знаешь ли ты, что я была в Лидсе в тот же день, что и ты, – в среду? Я собиралась написать тебе, что еду туда, и заручиться твоей компанией и помощью в покупке шляпки и других вещей, однако подумала, что это будет с моей стороны эгоистично, и решила справиться (или не справиться) сама. Я отправилась в магазин Хёрста и Холла за шляпкой и приобрела ту, которая выглядела самой серьезной и спокойной на фоне своих пышных товарок. Однако теперь она кажется мне слишком яркой из-за розовой подкладки. Я нашла шелковые ткани превосходных бледных тонов, но мне не хватило ни решимости, ни сил выбросить столько денег – они стоили по пять шиллингов за ярд, и потому в конечном итоге я приобрела черный шелк по три шиллинга. Теперь я об этом, скорее, сожалею, поскольку папа говорит, что он ссудил бы мне соверен, если бы знал заранее. Если бы ты пошла со мной, то наверняка заставила бы меня залезть в долги. <���…> Я действительно не смогу приехать в Б. до отправления в Лондон – это так же невозможно, как взлететь. До отъезда меня еще ждет множество дел и надо распорядиться по дому, поскольку здесь в мое отсутствие будет проходить генеральная уборка. Кроме того, у меня ужасно болит голова, – надеюсь, она пройдет от перемены климата, однако сейчас причиной является желудок, я сильно исхудала и имею серый цвет лица; никто, ни ты, ни кто-либо другой, не сможет откормить меня или помочь мне прийти в хорошее состояние для этой поездки – не судьба. Но ничего страшного. Успокойся, я по-прежнему хочу тебя видеть, и это желание сулит здоровье. Спокойной ночи, пишу второпях.