Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

Извинившись за задержку, связанную с долгой отлучкой, во время которой скопилось множество писем, мистер Саути объяснил, что послание Шарлотты «лежало без ответа последним в длинной очереди, однако не из пренебрежения или безразличия к его содержанию, а оттого, что ответить на него действительно непросто; это не самая приятная задача – омрачить надежды и желания юности». Мистер Саути продолжает:

О Вас я сужу по Вашему письму, которое, кажется, написано от всего сердца, хотя, похоже, Вы подписались вымышленным именем. Однако, даже если это и так, само письмо и стихотворения имеют нечто общее, и если не ошибаюсь, то я понимаю состояние души, которое они выражают. <���…>

Я собираюсь не столько дать совет о направлении, которое следует придать Вашим талантам, как Вы просили, сколько выскажу свое мнение о них, хотя мнение стоит куда меньше, чем совет. Вы несомненно обладаете, и в немалой степени, тем качеством, которое Вордсворт называет «способностью к стихотворству». Надеюсь, я не принижу это Ваше свойство, когда скажу, что оно в наше время не редкость. Множество поэтических книг, которые теперь ежегодно публикуются, не привлекая внимания читателей, принесли бы авторам широкую известность, если были бы напечатаны полвека назад. Поэтому всякий, кто желает приобрести известность таким способом, должен быть заранее готов к неудаче.

Однако не ради известности Вам следует взращивать свой талант – Вы поймете это, если вспомните о радости творчества. Я, как человек, сделавший литературу своей профессией, посвятивший ей жизнь и ни разу ни на миг не пожалевший об этом выборе, тем не менее считаю своей обязанностью встречать каждого молодого человека, который обращается ко мне за одобрением и советом, предупреждением об опасности этого пути. Вы скажете, что женщине нет нужды в подобном предостережении: для нее опасности здесь быть не может. В определенном смысле так и есть. Но все же существует опасность, о чем я со всей благожелательностью и серьезностью должен Вас предупредить. Мечтания, которым Вы постоянно предаетесь, нарушают Ваше душевное равновесие. Все обыденное в этом мире начинает казаться Вам пошлым и безрадостным, и в то же время, теряя связь с повседневной действительностью, Вы не обретаете связи с чем бы то ни было еще. Литература не может, да и не должна стать делом жизни для женщины. Чем больше женщина занята выполнением свойственных ей обязанностей, тем меньше у нее времени для сочинительства, даже ради элемента образования или отдыха. К этим обязанностям Вы еще не были призваны, однако, когда это случится, Вы станете гораздо меньше думать о славе. Вам не придется искать волнений в области воображения: превратности судьбы, заботы и тревоги, которых никто не властен избежать, принесут Вам их в изобилии.

Однако не думайте, будто я хочу принизить и умалить тот дар, которым Вы обладаете. Вовсе нет, и я не хотел бы обескуражить Вас и заставить от него отказаться. Я всего лишь призываю Вас как следует подумать о нем и использовать его так, чтобы он всегда служил Вам только во благо. Пишите стихи ради самих стихов, а не из духа соперничества и не из упований на славу. Чем меньше Вы о ней думаете, тем больше Вы ее заслуживаете и тем скорее обретете. Стихи, так написанные, полезны для сердца и души и, возможно, являются вернейшим средством, стоящим близко к религии, для успокоения и возвышения духа. Вкладывая в поэзию свои лучшие мысли и заветные чувства, Вы тем самым закаляете и усиливаете их.

Всего наилучшего, сударыня. Я пишу Вам таким образом не потому, что забыл о собственной юности, но именно потому, что помню ее. Прошу Вас, не сомневайтесь ни в моей искренности, ни в моем к Вам расположении. Даже если сейчас мои слова совсем не гармонируют с Вашими взглядами и настроениями, надеюсь, что с годами они покажутся Вам более разумными. Хотя я и оказался нелюбезным советчиком, позвольте мне закончить пожеланиями счастья сейчас и в будущем и подписаться —

Я была рядом с мисс Бронте, когда она получила от мистера Катберта Саути письмо с просьбой включить это послание в готовившуюся им биографию отца. Тогда Шарлотта заметила: «Письмо мистера Саути было очень добрым и достойным восхищения. Может быть, несколько строгим, но оно определенно принесло мне пользу».

Именно поэтому я взяла на себя смелость привести выше отрывки из письма Р. Саути. В нем был во многом угадан характер Шарлотты, как следует из помещенного ниже ответа.

16 марта

Сэр,

я не смогу успокоиться до тех пор, пока не отвечу на Ваше письмо, хотя, обращаясь к Вам повторно, рискую показаться несколько назойливой. Однако я обязана поблагодарить Вас за добрый и мудрый совет, который Вы изволили мне дать. Я и не смела надеяться на подобный ответ – столь заботливый по тону и столь благородный по духу. Мне следовало бы сдержать чувства, чтобы Вы не решили, будто я восторженна и глуповата.

Прочитав в первый раз Ваш ответ, я почувствовала только стыд и пожалела о том, что причинила Вам беспокойство своим напыщенным посланием. Краска приливала к моему лицу при одном воспоминании о кипах бумаги, которые я покрывала словами, приносившими мне столько удовольствия, а теперь ставшими источником смущения. Однако затем, немного поразмыслив, я перечитала Ваше письмо снова и снова, и общая картина показалась мне яснее. Вы вовсе не запрещаете мне писать и не говорите, что написанное мною совсем лишено достоинств. Вы всего лишь предупреждаете о том, что не следует проявлять легкомыслие и пренебрегать своими прямыми обязанностями ради воображаемых радостей, предостерегаете против сочинительства из тщеславия, против эгоистического желания превзойти других. Но Вы поощряете меня писать стихи ради них самих, при условии, что я не оставлю несделанным ничего из того, что должна сделать ради этой всепоглощающей страсти, приносящей столь тонкое наслаждение. Боюсь, сэр, Вы считаете меня дурочкой. Я понимаю, что мое первое письмо было полной бессмыслицей от начала до конца, но все же я не то бесполезное мечтательное существо, как может показаться по его прочтении. Мой отец – священник, обладающий небольшим, но надежным доходом, а я – старшая из его детей. Он потратил на мое образование столько, сколько мог, чтобы не быть несправедливым по отношению к остальным. И я решила, что по окончании школы долг призывает меня поступить в гувернантки. В этом качестве у меня хватает забот, которые заняли бы в течение всего дня мои мысли, равно как и руки, и я не имею ни секунды для мечтаний и игр воображения. По вечерам, признаюсь, я размышляю, однако никогда не беспокою никого из окружающих своими размышлениями. Я стараюсь не выглядеть озабоченной или эксцентричной, что могло бы заставить окружающих людей заподозрить подлинную природу моих скрытых стремлений. Следуя наставлению отца, который с самого детства учил меня в том же мудром и дружелюбном тоне, в каком написано Ваше письмо, я старалась не только тщательно соблюдать все обязанности, предписанные женщине, но и относиться к ним с глубокой заинтересованностью. Это мне не всегда удавалось, ибо временами, когда я шью или занимаюсь с ученицей, я чувствую, что куда охотнее почитала или написала бы что-то. Однако я сдерживаю себя, и одобрение моего отца оказывается вполне достаточной наградой за эти ограничения. Я полагаю, что никогда больше не буду питать надежд увидеть свое имя в печати; если такое желание возникнет, я загляну в письмо Саути и сумею подавить его. Для меня большая честь уже то, что я получила ответ на свое послание. Ваше письмо для меня священно; никто, кроме отца, брата и сестер, никогда не увидит его. Позвольте снова Вас поблагодарить. Такой случай, я думаю, уже больше не повторится. Если я доживу до преклонного возраста, то и через тридцать лет буду помнить его, как светлый сон. Подпись, которую Вы заподозрили в поддельности, – мое настоящее имя. И следовательно, я снова должна подписаться