Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль: Власть воображения

В Лондоне новость произвела эффект разорвавшейся бомбы и поначалу даже вызвала панику в правительстве. Министра авиации лорда Лондондерри, тщетно добивавшегося кредитов в течение многих лет, будут упрекать в том, что он не просил большего. После двух месяцев раздумий Болдуин решил частично признать свою вину. 22 мая он заявил в палате общин: «У меня не было и нет оснований считать ложными те цифры по немецкой авиации, что я приводил в ноябре. На тот момент они соответствовали действительности. Но в моих прогнозах я был неправ. Здесь я допустил грубую ошибку. […] Какими бы ни были просчеты – а мы все готовы согласиться с критикой, они не могут быть отнесены на счет такого-то или такого-то министра, это вина всего правительства, мы все несем ответственность и все достойны порицания». Черчилль решил развить успех: «Все мы знаем, что министры не могли умышленно ввести парламент в заблуждение, это было бы чудовищным преступлением. Но совершенно очевидно, что где-то в промежутке между разведывательными службами и главами министерств произошло преуменьшение фактов. Парламент должен настоять, чтобы по данному вопросу была внесена полная ясность».

Разумеется, ничего подобного не произошло, и самое удивительное – Стэнли Болдуин стал после этого дела популярен как никогда. «Можно было даже заметить, – напишет разгневанный Уинстон, – странный прилив энтузиазма в отношении министра, который не постеснялся признать, что допустил ошибку. […] Многие депутаты-консерваторы, кажется, сердиты на меня за то, что я поставил их вождя в трудное положение, из которого он сумел выбраться лишь благодаря своим врожденным смелости и честности». По правде сказать, поведение лейбористов и либералов на том заседании поражает. Так, лидер лейбористов Клемент Аттли заявил: «Наша цель – сокращение вооружений, за которым последует полное разоружение», к чему Арчибальд Синклер добавил от имени либералов: «Правительство должно представить четкие и подробные предложения по упразднению военно-воздушных сил и пригласить Германию активно сотрудничать с нами».

Черчиллю, рассчитывавшему на разворот общественного мнения после таких масштабных разоблачений, все это казалось просто безумием, но ничто не могло подорвать популярность Болдуина, сменившего Макдоналда на посту премьер-министра 7 июня 1935 г. Через четыре месяца его партия одержит триумфальную победу на всеобщих выборах, получив четыреста тридцать два места против ста пятидесяти четырех у лейбористов и всего двадцати одного у либералов. Разве не доказывает подобный успех, что Болдуин при всех перекосах его внешней политики звучал в унисон с британским общественным мнением?

Легко можно представить разочарование Черчилля в конце 1935 г. Рассчитывая, что его пригласят в правительство, он снизил накал разоблачений и даже поддержал кандидатов от Консервативной партии на выборах, но его расчеты не оправдались. Его депутатское содержание в триста фунтов и литературные гонорары более не позволяли нести огромные расходы по содержанию поместья Чартвелл, так что он даже подумывал его продать. Биография Мальборо получилась непомерно раздутой, к большому огорчению издателя, никак не рассчитывавшего, что она составит четыре толстых тома. Семья доставляла одни неприятности. Рэндолф сделался невыносимым и устраивал скандалы в клубах, салонах и политических собраниях, к тому же влез в большие долги; Диана развелась всего через год; Сара, которой исполнился двадцать один год, пыталась сделать театральную карьеру, но вместо пьес Шекспира блистала в кордебалете; к ужасу своих родителей, она связалась с австрийцем Виком Оливером, дважды разведенным актером мюзик-холла, за которого выйдет замуж в 1936 г. [134]Черчилль даже получит по этому поводу несколько сочувственных писем от своих политических врагов, и в первую очередь от Стэнли Болдуина! Клементина, верная жена, советник и друг, все чаще уезжала из Чартвелла, занимаясь туризмом и посещая музеи, и один раз даже отправилась в круиз по южной части Тихого океана (где у нее случился мимолетный роман с юным и богатым торговцем предметами искусства [135]).

У Черчилля началась полоса неудач… В октябре 1935 г. парламент ратифицировал «индийский билль» – акт по управлению Индией, предоставлявший стране широкую автономию, что означало окончательное поражение Черчилля. Но больнее всего его задело решение Болдуина, принятое весной 1936 г. Согласившись под давлением военных на создание Министерства обороны, он должен был назначить главу нового ведомства. Абсолютно все, включая политических противников, считали Черчилля единственным возможным претендентом на эту должность. Разве он не занимал последовательно посты первого лорда Адмиралтейства, министра вооружений, военного министра и министра авиации? У него были и опыт, и любовь к профессии военного, тогда как его коллеги не могли похвастаться ни тем, ни другим. Сам Невилл Чемберлен написал своему сводному брату Остену: «Когда вопрос касается боеспособности, Уинстон, несомненно, самый подходящий человек». Увы! Вопрос о боеспособности не стоял, и Стэнли Болдуин остановил свой выбор на сэре Томасе Инскипе, выдающемся юристе и теологе, не имевшем ни малейшего понятия о проблемах обороны. «Самое странное назначение с тех пор, как конь Калигулы был сделан консулом», – прокомментировал профессор Линдеманн. В любом случае, у сэра Томаса Инскипа не было никакой власти (и даже своего кабинета); позже он признается генералу сэру Джону Кеннеди, что потратил полгода только на то, чтобы разобраться в своих обязанностях. Еще столько же ему потребовалось, чтобы получить представление о состоянии британских вооруженных сил. И когда он, наконец, все узнал, то был глубоко шокирован.

Надо ли удивляться, что Уинстон Черчилль был столь подавлен? Ральфа Виграма, начальника отдела Центральной Европы в Министерстве иностранных дел и одного из главных осведомителей Черчилля, настолько потрясли безудержный милитаризм, увиденный в Германии, и безрассудный пацифизм, ожидавший его дома, что он предпочел покончить с собой; за несколько дней до самоубийства он признался жене: «Весь мой труд за много лет оказался ненужным. Мне не удалось донести до людей здесь, что же поставлено на карту. Полагаю, что я недостаточно силен для этого». Черчилль не считал самоубийство выходом для себя: «В конце концов, – писал он, – ничто не мешает продолжать делать то, что считаешь своим долгом, и идти на риск, пока не будешь выведен из боя». «Как? Сдаться? Но я еще даже не начал сражаться!» – восклицал юный герой Войны за независимость США Джон Пол Джонс… В том же духе мог ответить и Уинстон Черчилль. Этот шестидесятилетний человек, поседевший в ратном строю, прекрасно знал, что жизнь – особенно его – всего лишь вечное движение гирьки в часах, и когда достигнешь пола, тебя снова поднимут на самый верх.