Жан-Луи Тьерио - Штауффенберг. Герой операции «Валькирия»

4 октября 1938 года передовые подразделения дивизии пересекли границу в Франконии неподалеку от Миза. Трудностей у Штауффенберга было выше головы. Страна была бедной, гористой, поросшей лесами. Ему надо было кормить более 10 000 человек. Реквизировать особенно было нечего, поскольку до немцев по этим местам прошла чешская армия. Он весь был в заботах по обеспечению питания и расквартированию войск. Не хватало горючего. Когда его находили, надо было переливать канистрами в баки бронетехники. Клаус превратился в каптенармуса и военного закупщика. Он проявлял активность по всем направлениям. А также проявлял большую человечность, которая была характерной для него во время всех боевых действий с его участием. Он строго боролся против грабежей местного населения. Солдаты, застигнутые за этим занятием, по его настоянию отдавались под военный трибунал. Он также запрещал военным его дивизии закупать товары за бесценок. Курс марки был скандально завышенным, и он считал эти сделки аморальными. Он неоднократно вынуждал возвращать товар, приобретенный на этих условиях. Как только мог, он предотвращал «этнические чистки». Приведя экономические обоснования, он убедил штаб отказаться от выселения 4000 чехов из района Карловых Вар.

10 октября все его усилия были вознаграждены. Дивизия триумфально вступила в город Миз, где ее восторженно приветствовала толпа судетских немцев. На броню танков летели цветы и конфетти. Улицы были увешаны флагами со свастикой. На балконах были прикреплены плакаты, где готическим шрифтом приветствовались прибывшие войска: «Фюрер, благодарим тебя», «Приветствуем вас, германские братья». На площади перед ратушей войска встречали мэр и городской совет. День закончился памятным факельным шествием и немецкими песнями. Штауффенберг испытывал счастье победителя, которое к тому же не омрачалось скорбью по погибшим товарищам по оружию. 17 октября дивизия возвратилась в место своей постоянной дислокации в Вуппертале. Он был отмечен в приказе по дивизии. По возвращении он сказал Нине: «Какое это счастье — вновь держать в руках меч!» Уже были забыты унижения Версальского мира, стоявший на коленях и стонущий от тяжести репараций рейх.

Спустя несколько недель Штауффенберг узнал от своего друга Фридриха Дитлофа фон дер Шуленбурга о планах заговора с целью свержения Гитлера. Эти планы шли от самых высокопоставленных руководителей армии, обеспокоенных возможностью начала войны против Англии, что вынудило бы Германию вести войну на два фронта. Случай с Чехословакией стал детонатором. Все вспоминали о желании фюрера начать военные действия не позднее 1 октября. После отказа Гитлера выслушать возражения, в августе 1938 года, начальник штаба Браухича генерал Бек и начальник штаба абвера [62] Военная разведка. — Прим. пер. полковник Остер решили, что затягивать больше не стоит. Была создана обширная сеть заговорщиков, желавших остановить «бесноватого», пока страна не оказалась втянутой в войну. После вынужденной отставки Бека, случившейся 18 августа, его преемник генерал Гальдер согласился принять участие в заговоре. Он был готов на все, чтобы только нейтрализовать «буйного преступника, кровопийцу». Для этого надо было обезвредить личную охрану диктатора — полк СС «Адольф Гитлер» и захватить органы управления государством. Он поставил командующему Берлинским округом генералу фон Вицлебену задачу арестовать фюрера, чтобы затем судить его. Надежда была на то, что население смирится со свершившимся фактом. Участники заговора были довольно многочисленны. Советник Верховного суда рейха Ганс фон Дохнаний тайно собрал обвинительное досье. Берлинская полиция была вовлечена в заговор в лице полицай-президента графа Хельдорфа и его заместителя Фридриха фон Шуленберга. Политическое решение должен был найти Карл Фридрих Герделер, бывший бургомистр Лейпцига от консервативно-христианской партии, ушедший со своего поста после решения нацистов демонтировать памятник Мендельсону по причине его еврейского происхождения. Рассматривались и другие варианты действий: убийство Гитлера в рейхсканцелярии бывшим руководителем «Стального шлема» Фридрихом Вильгельмом Хайнцем или его помещение в психиатрическое отделение берлинской больницы «Шарите». Для того чтобы добиться как можно более широкого представительства в заговоре и избежать обвинений в том, что он готовился лишь горсткой обиженных аристократов, были налажены тесные контакты с бывшими руководителями-социалистами, такими как влиятельный профсоюзный деятель Вильгельм Лешнер и бывший депутат рейхстага от СПД Юлиус Лебер. Никогда до этого судьба Гитлера не была в такой опасности. Представительной группе генералов, высокопоставленных чиновников и политических деятелей, опекаемых Остером, человеком из тайных служб, поднаторевшим в подпольных действиях, вполне могла улыбнуться удача. Тем более что режим еще не мог похвастаться ни одним военным успехом.

Но для того, чтобы им поверили, надо было, чтобы над страной висела реальная военная угроза, чтобы Англия вступила в игру, если Чехословакия будет захвачена. В Лондон были посланы эмиссары, в числе которых был бывший дипломат высокого ранга Эвальд фон Клейст-Шменцин. Он встретился с сэром Робертом Ванситтартом, руководителем кабинета министра иностранных дел, чтобы уговорить покончить с политикой «умиротворения»: «Дайте мне веское доказательство того, что Англия вступит в войну, если будет произведено нападение на Чехословакию, и я покончу с этим режимом». Ванситтарт выслушал его с рассеянным видом и даже сказал своему окружению: «Это пахнет государственной изменой». Тайные службы Его Величества заговорили о «большом позоре». Британцы, оставаясь в плену древней этики «страна права или не права, но это — моя страна», а также заложниками дипломатии, не различавшей нацизм и прусский милитаризм, не оценили, как изменился расклад сил в Германии.

Мюнхенский сговор положил конец заговору. Без угрозы войны невозможно было совершить государственный переворот. Прекрасная возможность покончить с нацизмом была упущена. Больше такой возможности не представилось. Всю ответственность за это несет Соединенное Королевство.

Неизвестно, что думал Штауффенберг о деталях плана, который стал ему известен. Он явно не был чрезмерно шокирован. В январе 1939 года он пригласил к себе в Вупперталь Рудольфа Фарнера, друга по кружку Штефана Георге, на конференцию по Гнейзенау. В своем выступлении историк сделал упор на противостояние между маршалом и властями Пруссии. Его переписку стали контролировать. За ним самим установили слежку, его начали преследовать. Однако он был одним из главных героев войны за освобождение. Как можно было не уловить между строк, что исполнительность и покорность для воина всего лишь относительный долг? Прежде всего его должны беспокоить интересы родины. Спустя несколько часов после выступления, находясь еще под впечатлением «Хрустальной ночи», Штауффенберг и Фарнер обсуждали возможность выступления против Гитлера. Клаус отказался участвовать в этом, потому что считал, что успех фюрера в деле с Судетами лишил бы заговор всякой легитимности. Но начиная с зимы 1939 года, намного раньше первых поражений вермахта, он перестал отвергать этот вариант в принципе.