Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

В конце концов Хрущев подвел итог перепалки кратким выводом, звучавшим примерно так: вам, французам, дружить с немцами хочется не больше, чем сесть голой… на ежа. Аргумент этот оказался неотразимым. Жакино умолк, но он так завел Хрущева, что тот в Реймсе, быстро зачитав в префектуре заранее заготовленный текст, произнес затем экспромтом, быть может, одну из самых зажигательных своих речей, которую громкоговорители разнесли над площадью перед префектурой, где собралось много людей, выражавших немалое одобрение.

Супруга Хрущева держала себя весьма скромно. Мне довелось ехать в одной машине с нею и с супругой де Голля из Парижской оперы. Нина Петровна обратила внимание на то, как много людей приветствовали, несмотря на поздний час, Хрущева и де Голая. При этом она была настолько далека от того, чтобы переносить в какой-либо степени этот успех на себя лично, что супруга де Голля — правил тоже строгих — сочла тем не менее необходимым заметить: «Но ведь здесь и мы с вами, давайте помашем рукой».

После возвращения из поездки переговоры возобновились. Снова Рамбуйе.

Болевая точка де Голля — Алжир. Бушующая там война. Конечно, не будь алжирского кризиса, кто знает, может, и не было бы второго пришествия самого де Голая, не стал бы он вновь во главе Франции в 1958 году. Но это как бы доказательство от противного, парадокс истории, требующий отдельного разговора.

Де Голль уже сделал попытку как-то подкрепить свои позиции в алжирском вопросе, использовав визит Хрущева во Францию. При разработке программы одна из линий, прочерчивавших маршрут перемещения Хрущева по Франции, была протянута Парижем через Средиземное море до района Хасси-Мессауд. Там, в центре Алжирской Сахары, французы вели крупномасштабную разработку нефтяных месторождений.

— Это в порядке ознакомления с французскими достижениями, — вкрадчиво пояснили нашим представителям на Кэ д’Орсе. — Мы предлагаем, чтобы Хрущев посмотрел, как мы добываем газ в Аквитании, на западе Франции, производим кукурузу в Провансе, так вот еще и это наше начинание… — Сказали, сумев так глубоко спрятать улыбку, будто и сами поверили в то, что говорили. Карандаши в Москве также без улыбок тех, кто держат их в руках, неизменно обрубали это бросок за Средиземное море. Советское руководство вело себя в алжирском вопросе осмотрительно, стремилось предельно оградить отношения с Францией от негативного воздействия этой войны, но пойти на политическую поддержку политики Франции в отношении Алжира Москва не могла по причинам принципиального характера.

Париж же настаивал на поездке в Хасси-Мессауд. Он не ограничился разговорами через наше посольство во Франции. Незадолго до визита французский посол в Москве, многоопытный М. Дежан получил аудиенцию у Хрущева. Посол завел разговор о программе визита. Вернее, об одном ее элементе — полете в Хасси-Мессауд.

Хрущев вместо ответа задал вопрос:

— А будет ли Франция готова признать Германскую Демократическую Республику?

Дежан улыбнулся. О Хасси-Мессауде больше не вспоминали. Для признания Парижем ГДР время еще не пришло, посещать советскому лидеру т. н. алжирские департаменты Франции было уже поздно.

Но в Рамбуйе де Голль алжирскую тему поднял. Вернее, поднял более широкий вопрос о трансформации французской империи. Французский президент утверждает, что готов поддержать тенденцию к приобретению самостоятельности у африканских народов, но при условии, что события будут развиваться не против Франции, а с ее участием. Именно поэтому, поясняет де Голль, мы создали Французское сообщество, т.е. объединение Франции с целым рядом африканских государств.

Разумеется, эта эволюция проходит не так идиллически, как можно было бы представить, признает французский президент.

Перейдя затем к алжирскому вопросу, де Голль говорит, что делает исключение для Хрущева. Мы не любим обсуждать эту тему с иностранцами, пояснил он. Алжирский вопрос — это дело Франции и алжирцев.

Характеризуя обстановку в Алжире, де Голль заявил, что там в ряде пунктов продолжается, хотя и в ослабленной форме, «восстание». Восстаний там было много, но на этот раз оно приняло особенно серьезный и затяжной характер. И поэтому он считает необходимым создать для Алжира новую перспективу.

По мнению де Голля, из возможных вариантов в конце концов будет выбрана форма ассоциации Алжира с Францией.

Этот вывод президент пытается подкрепить своими представлениями об истории Алжира и его возможностях. В Алжире, говорит он, никогда не было государства, В Алжире, как он выразился, существовала какая-то «человеческая пыль».

Де Голль, как известно, мастер необычных дефиниций. Хотя, как мы можем убедиться, они не всегда верны.

— Таким образом, — продолжал он, — в этой стране не сложилось никаких местных кадров. Положение осложняется тем, что на территории Алжира с давних пор проживает миллион французов. Если Франция уйдет из Алжира, — продолжает де Голль, — в Алжире воцарится хаос.

— Я, конечно, не хочу сказать, — уточняет де Голль, — что эта страна не способна ни к чему вообще. Когда-нибудь, может быть, лет через 25, она сможет организоваться. Но не сейчас. Более тою, уход Франции из Алжира может превратить эту страну в яблоко раздора между Востоком и Западом, и я не исключаю возможности возникновения между ними войны из-за Алжира.

Это аргумент, специально рассчитанный на советского лидера, но президент хватил через край.

Хрущев не видел большого интереса в обсуждении этой проблемы. Поэтому он ответил коротко:

— Благодарю за изложение позиции. Мы ее понимаем.

Но де Голль захотел добиться чего-то большего и продолжил разговор.

— Во Франции, — заявил он, — не все думают как я, но именно президент, правительство выражают официальную позицию страны. — Кого имел в виду де Голль, говоря о раскладе сил в стране вокруг алжирского вопроса: коммунистов, которые резко клеймили войну в Алжире, или крайне правых, не мысливших себе Алжира иначе как французским? Он не уточнял. Видимо, больше первых.

Разговор пришлось продолжить.

— Вы, вероятно, заметили, — сказал Хрущев, — что после того, как в Алжире началась война, мы заняли очень сдержанную позицию, чтобы дать возможность Франции справиться с трудностями в решении алжирского вопроса. Но война в Алжире становится все более кровопролитной и затяжной. Это все более вредит Франции.

Разногласия обнажились.

— Мы заявили, — говорит далее Хрущев, — что были удовлетворены заявлением Франции о праве алжирского народа на самоопределение. По нашему мнению, это заявление может служить основой для решения вопроса. Алжирское правительство за несколько дней до моего отъезда во Францию проявило инициативу с тем, чтобы добиться нашего содействия в решении алжирского вопроса.