Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

В проблему выросло вручение ленинской премии мира П. Пикассо, который жил во Франции. Ни на какую торжественную церемонию он не соглашался. Москва старалась как-то решить этот вопрос, действовала через разных наших деятелей культуры, которых принимал Пикассо на дружественной основе, чтобы уговорить его принять премию. Особенно много этим занимался С. Юткевич. Он рассказывал мне, что как-то Пикассо, выслушав его в очередной раз, бросил ему в ответ, стоя перед мольбертом и не оборачиваясь:

— Ну где у тебя медаль? В кармане? Давай ее мне…

Для выразительности он даже протянул в сторону Юткевича руку.

С. Юткевич возмущался у нас в посольстве. Я не требую, говорил он, чтобы там (он поднимал палец вверх) любили или понимали то, что рисует П. Пикассо. В конце концов это дело вкуса. Но хотя бы уважали великий подвиг труда этого человека. Ведь он работает каждый день, с утра до ночи. За одно это он герой, а Советский Союз — страна труда.

Портились отношения даже с такими нашими друзьями как Ив Монтан и Симона Синьоре, которые занимали все более критическую позицию в отношении Советского Союза.

Ритм моей работы в посольстве был высоким. Оба посла предпочитали держать меня под боком, поэтому поездки по стране стали для меня большой редкостью. Хотя сама по себе поездка дипломата по Франции — далеко не прогулка. Большинство политических деятелей страны крепко привязаны к своим избирательным округам. Даже занимая высокое положение в Национальном собрании или Сенате, они пуще всего дорожат постом мэра, пусть даже какой-нибудь совсем небольшой деревушки, потому что там корни всей их политической карьеры и лишиться их весьма опасно. Контакты с этими деятелями в их родных местах очень полезны. У меня сложилась хорошая дружба с заместителем председателя Национального Собрания Пальмеро. Он был мэром средиземноморского города Ментоны. Я там бывал неоднократно и даже получил почетную грамоту от мэрии этого города, который стали все больше посещать наши артисты. Побывал там и Ю. Гагарин. В Ментоне, как известно, умер Луначарский. Попав в сталинскую эпоху в опалу, Луначарский был направлен послом в Испанию, но по дороге сдало сердце. При Хрущеве Москва решила воздвигнуть в память о нем стелу в Ментоне, и меня отправили на эту церемонию. Там не обошлось без приключения. Мэр придал церемонии максимальную торжественность: собрались все городские власти, строй жандармов и полицейских и даже толпа не почитателей, конечно, Луначарского, а любопытствовавших посмотреть на необычное для города мероприятие. Выступили сам Пальмеро, дочь Луначарского, я. Оркестр бодро исполнил «Марсельезу». Наступила очередь нашего гимна. Музыканты его не разучили, и поэтому была включена звукозапись. И что же? Над площадью поплыла «Калинка» в замечательном исполнении Краснознаменного… Я пробежал взглядом по присутствовавшим: все они застыли в позах полного уважения, как это и требуется, когда исполняется гимн дружественной страны. Все военные чины — навытяжку, руки вздернуты к козырькам. А Калинка-малинка все набирала и набирала свой залихватский темп.

— Дубинин, — прошептал обомлевший Пальмеро (он рядом со мной, конечно, тоже навытяжку), — это, кажется, не совсем то?

— Совсем не то, Пальмеро.

— Что же делать?

— Не шевелиться!

Церемония благополучно завершилась. Последовал бокал шампанского, тут и выяснилось, что кто-то поставил пластинку не той стороной…

Как-то незадолго до отъезда из Франции мы вырвались всей семьей в Авиньон. Кроме нас с женой, старшая дочь — ей лет двенадцать — и две другие — двойняшки — они еще и до трех лет не доросли. Всем этим караван-сараем мы посещали небольшие населенные пункты в окрестностях. В каждом — прием в мэрии. На каждом приеме многочисленные приглашенные. Конечно, речи и, конечно, вино, вино, вино: «Бокал в честь почетного гостя», — как говорят французы. Тем более, что это район знаменитых вин Шатонеф дю пап. Детей наших французы обязательно приглашали в зал, и те устраивались в сторонке, оставаясь, как мы думали с женой, по крайней мере, в отношении малышек, безразличными свидетелями занятий взрослых. Но, как оказалось, мы ошибались.

Прошло несколько лет. Наши близняшки доросли до того первого возраста, когда взрослые начинают задавать детям серьезный вопрос: кем вы будете работать, когда вырастете? Задал кто-то из знакомых этот вопрос и нашим. Те ответили:

— Мы будем, как папа.

— А кем работает папа?

— Дипломатом.

— А что значит работать дипломатом?

— Пить вино на приемах.

Кстати, о приемах. Наиболее крупными были для нас, разумеется, собственные приемы по случаю годовщины революции и новогодние приемы в Елисейском дворце, куда от каждого посольства приглашалось по пять человек. Если в нашем посольстве одежда была обычной, то к французскому президенту требовали фрак, а женщинам — вечернее платье. Фрак — не проблема — его без труда можно взять напрокат, а бухгалтер оплатит счет. Жена с длинным платьем, увы, так не поступит. Может быть, купить? Но достойный Елисейского дворца наряд будет стоить нескольких моих зарплат. Жена находила выход в другом. Отрез модной ткани, замысловато обернутый вокруг ее фигуры, превращался в оригинальный наряд при полной уверенности, что второго такого даже на все две тысячи приглашенных не будет. По принципу творческой взаимопомощи женщины создавали себе и прически, не вызывавшие подозрений даже самых придирчивых ценителей.

Движение по восходящей в отношениях между СССР и Францией не было стремительным, но опережало процесс улучшения отношений нашей страны с какой-либо иной страной Запада.

Весной 1964 года характер крупного события приобрел визит во Францию более чем на десять дней советской парламентской делегации во главе с членом политбюро Н. В. Подгорным. Я стал участником всех мероприятий этого визита. Он оказался важным потому, что прием, оказанный нашей делегации, — и это было сделано Парижем специально — вышел за рамки приемов, обычно оказывавшихся во Франции такого рода делегациям. В разговоре с Подгорным де Голль подчеркнул, что между Францией и СССР действительно нет каких-либо особых взаимных претензий. Нет между ними и непосредственных противоречий. Беседы возвращались к тональности лучших периодов в отношениях между двумя странами.

После нескольких лет отсутствия между двумя странами каких-либо встреч на правительственном уровне в 1964 году состоялся обмен визитами членов правительств, ведавших вопросами экономики, торговли и научных исследований. Председатель Госкомитета по координации научно-исследовательских работ К. Н. Руднев, министр внешней торговли Н. С. Патоличев были приняты с большим вниманием.