Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

Я участвовал в подготовке регулярных информаций о происходящем для Центра и, чтобы лучше почувствовать пульс событий, отправился с женой в Латинский квартал. На подъезде туда полицейский, увидев дипломатический номер на моей машине, стал давать заботливые советы, где было бы безопаснее припарковать ее. Потом он показал на выгружавшихся поблизости из фургонов жандармов и предупредил, что через несколько минут в том месте, где мы разговаривали, могут полететь гранаты со слезоточивым газом.

— Держитесь правее, там будет спокойнее.

Мы поблагодарили.

Весь район вокруг был похож на восставший город. Во многих местах мостовая разворочена. Брусчатка в Париже по размерам меньше нашей и поэтому использовалась студентами как для баррикад, так и в виде снарядов против полицейских. То в одном, то в другом месте возникали схватки. Полицейские образовывали живые стенки. Со щитами, в касках и противогазах, они теснили студентов, швыряя в них слезоточивые гранаты, молотя резиновыми дубинками. Толпы студентов все время перемещались. Смельчаки вырывались вперед, чтобы запустить один-два булыжника в служителей порядка, потом опять возвращались в толпу. Повсюду перевернутые или сожженные машины, поваленные деревья, разбитые витрины магазинов.

Захваченный студентами театр Одеон — котел возмущения. Вокруг него плотная толпа — не пробиться. Вдруг один из дюжих парней обращает внимание на мою жену и громко восклицает:

— Дорогу женщине! Расступитесь!

Толпа приходит в движение, образуется узкий проход, жене любезно протягивают руку. За ней, пользуясь неистребимой ничем французской галантностью, протискиваюсь и я. В фойе на первом этаже разложена огромная палатка. На нее сносят приношения протестующим. Она завалена фруктами, овощами, сырами, хлебом вперемежку с какими-то ящиками, носильными вещами. Целая гора. В зрительном зале идет митинг. Бесконечный. Поднимаемся в ложу — там мы все-таки не в самом водовороте и обзор побольше. На сцене табуретка и некто, пытающийся играть роль председателя с минимальной претензией: он всего лишь хочет, чтобы говорили не все сразу. Партер переполнен молодежью в постоянном движении. Выступления, скорее набор выкриков — зажигательные: все прогнило, все надо смести, потом разберемся, что делать дальше.

Но вот начинается атака на председательствующего.

— Что это за демократия, когда кто-то присваивает себе право давать или не давать слово?

— Такая свобода нам больше не нужна!

— Долой председателя!

Тот пробует что-то объяснить. Его слова тонут в сплошном крике.

— Доло-о-о-о-й!!! — протяжно гудит зал.

Смущенный неудачливый председатель покидает сцену, унося с собой табуретку, и митинг, вернее не митинг, а вакханалия, потому что теперь, кажется, говорят все сразу, разгорается с новой силой.

Мы отправляемся дальше, в Сорбонну. Ее двор — бивуак всех и вся. Экстравагантность самоподачи — важный атрибут протеста. Она проявляется и в музыке, и в политической символике: маоисты, троцкисты, анархисты, еще и еще всякие. Флаги красно-черные, черно-белые с черепом и скрещенными костями, типажи босяком, но с розой на майке — все весьма красочно. Тут же, забыв о революции, целуются влюбленные…

Волнения перекинулись на другие города, стали детонатором выступлений трудящихся. 13 мая Всеобщая конференция трудящихся (ВКТ) и другие профобъединения проводят 24-часовую забастовку. В ней участвует более полумиллиона человек. Требования социально-экономические. 19 мая в забастовке участвует уже около двух миллионов. 22 мая — 8 миллионов. Начинается стихийный захват заводов. Жизнь страны серьезно нарушена, в Париже из-за отсутствия бензина стал транспорт, людей перевозят в кузовах армейские грузовики.

24 мая де Голль выступил по радио и телевидению, чтобы повлиять на события. Неудачно. Разочарование от его слов только усилило движение протеста.

28 мая мой хороший знакомый — член руководства правящей деголлевской партии Лео Амон (позже он войдет в состав правительства) срочно пригласил меня на завтрак. Тема — события. Он дает хорошо продуманный анализ обстановки с четкими выводами.

До 27 мая, говорит он, обстановка была сложной, тяжелой для правительства, однако не угрожавшей самому деголлевскому режиму и де Голлю лично. На волне широкого забастовочного движения ВКТ, за которой, по убеждению Амона, стояла ФКП, предъявила правительству очень высокие требования, но в то же время ВКТ вступила в переговоры с правительством, вела их жестко, но конструктивно. Это давало основания считать, что ВКТ и ФКП стремятся к достижению своих целей без свержения де Голля.

Однако после 27 мая положение радикально изменилось. Бастующие рабочие отвергли договоренность, достигнутую между профсоюзами и правительством. Каков может быть поворот дел?

Далее собеседник говорит, чеканя слова:

— Нынешняя ситуация в какой-то степени напоминает ту, которая существовала в России в предоктябрьский период 1917 года. Однако международная обстановка иная: существует НАТО.

Собеседник сделал паузу.

В договоре о создании Североатлантического пакта действительно имеется статья, предусматривающая вмешательство Союза в случае дестабилизации внутриполитического положения в одном из государств-участников. Выйдя из военной организации НАТО, Франция осталась, однако, стороной политического договора об образовании Союза. Но не в этом дело. Слова Л. Амона — показатель серьезности обстановки в стране, того, как ее оценивает руководство Франции.

Далее Л. Амон говорит, что одним из вариантов разрешения кризиса мог бы стать уход деголлевского правительства, возглавлявшегося Ж. Помпиду, с созданием правительства новой политической ориентации либо с участием коммунистов — хотя условия для этого, по его мнению, не созрели, — либо без них. Он считает такой путь опасным, ведущим, в частности, к пересмотру не только внутренней, но и внешней политики Франции.

Наиболее приемлемым Амону представляется сценарий с преобразованием правительства Ж. Помпиду и заменой нескольких министров, возобновлением переговоров со Всеобщей конфедерацией труда и другими профсоюзами на базе повышенных, но не заведомо неприемлемых требований, с достижением договоренностей путем максимальных уступок со стороны правительства и проведением этих договоренностей в жизнь правительством и ВКТ каждым со своей стороны, что предполагает работу по прекращению забастовки с постепенной изоляцией и дискредитацией экстремистских элементов. Для осуществления этого варианта, говорит Л. Амон, потребуется, чтобы ВКТ вновь стала на путь переговоров, чем было бы восстановлено негласное взаимопонимание между правительством и ВКТ в условиях борьбы.