Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Беспристрастный взгляд на успех и стратегию его достижения, вне всяких сомнений, не позволит оставить без внимания рождение и развитие этой столь неординарной личности, человека, еще при жизни ставшего легендой.

Отто фон Бисмарк был четвертым ребенком прусского землевладельца. Тот факт, что двое старших братьев будущего канцлера умерли еще во младенчестве, а его непосредственный предшественник оказался весьма слабым здоровьем, имел немалое влияние на отношение отца и матери к четвертому мальчику и, соответственно, на отношение последнего к самому себе. Отто был не просто любим – с ним связывались надежды родителей, ему была отдана львиная доля родительского внимания и в него вселялась вера в то, что за ним – большое будущее. Именно такое отношение к четвертому сыну способствовало превращению мальчика в непредсказуемого и решительного эгоиста, готового на любой эксцентричный поступок и верящего в собственную непогрешимость. А забегая веред, можно утверждать, что впоследствии это сыграло немалую роль в появлении в зрелые годы у него мысли о собственном мессианстве – пришествии на немецкую землю для ее возвеличивания.

Будучи юнкером (немецким землевладельцем), формально Бисмарк-отец относился к знати, но не был обладателем таких материальных богатств, которые гарантировали бы ему необходимую степень влияния в государстве. С другой стороны, происхождение матери (она была из семьи чиновника, приближенного ко двору короля Фридриха Вильгельма II) сыграло значительную роль непосредственно в определении жизненного пути Бисмарка и даже открыло ему некоторые стартовые возможности. Кроме того, жившая в детстве и ранней юности при королевском дворе мать Бисмарка не только узнала об искусстве придворных интриг, но и сумела развить гибкий изобретательный ум, без всякого сомнения, переданный сыну, в которого она почти безоговорочно верила.

Некоторые биографы Бисмарка утверждают, что факт неучастия его отца в освободительной войне 1813–1814 гг. определенно отразился на характере мальчика, ибо патриотические настроения того времени часто заставляли детей отстаивать с кулаками честь своей семьи. Так, Алан Палмер даже пришел к выводу, что в детстве Отто был «агрессивным аутсайдером, остро ощущавшим свою ущербность». Не исключено, что трепетные переживания детства и ранней юности, неприятные и постыдные ощущения собственной уязвимости, сложность преодоления фрустрации для воинственного и неукротимого характера Бисмарка позже и пробудили в нем жажду значимости именно на поприще немецкой государственности и развития национальной идеи. Не менее серьезным фактором влияния на формирование бисмаровской сверхидеи была мать, не только передавшая сыновьям пылкие амбиции, но и обеспечившая им вполне пристойное образование. Последнее явилось немаловажным фактором, если учесть, что речь идет о престижной и экстравагантной в те времена Берлинской школе Пламана, куда, по твердому настоянию матери, были отправлены оба мальчика. Похоже, именно в этом учебном заведении, где особое внимание уделялось развитию самобытных личностных качеств, молодой Бисмарк и освоил за пять лет обучения основы многогранного стратегического мышления. Кроме того, школа стала не только гимнастическим залом для развития юного, достаточно цепкого и плодовитого ума, но и хорошей закалкой самостоятельности. Хотя, отдавая дань объективности, стоит заметить, что будущий канцлер Германии весьма тяготился достаточно строгой дисциплиной школы. Иначе и быть не могло – оторванный от дома и находящийся в жестко управляемом коллективе с семи лет, он, с одной стороны, был вынужден отказаться от детской жалости к себе, а с другой – рано научиться жить в мире со своими порой весьма бурными эмоциями и переживаниями. Более того, результатом такой самостоятельности стало зарождение несокрушимой уверенности в себе, сыгравшей такую значительную роль в его дальнейшей жизни.

Немаловажным для дальнейшей жизни молодого Бисмарка оказался и тот факт, что по окончании школы он не только не уехал из большого города, а напротив, продолжил учебу, даже успев сменить две гимназии. Скорее всего, решающей в таком ключевом повороте событий была роль матери. Также вполне очевидно, что ранняя оторванность от родительского дома и вынужденная самостоятельность, породившие практически всегда сопровождающие их впечатлительность и некую замкнутость мыслей, определили уклон образования молодого человека – учебные заведения, посещаемые Отто, имели четкую гуманитарную направленность. Ранняя самобытность молодого Бисмарка подтверждается и тем, что он был ничем не выделяющимся средним учеником, то есть относился к школе, как и полагалось – как к обязательному, вполне обыденному, а значит, не слишком важному для будущей жизни, почти химерическому занятию без определенной цели. Зато при этом он очень рано стал самоуверенным и заносчивым. Настолько, что будучи студентом университета, он умудрился в первые девять месяцев поучаствовать в двадцати пяти дуэлях. Это является прекрасной иллюстрацией раннего стремления Бисмарка к реализации амбициозного поведения. Он не соглашался смириться с положением «обыкновенного», или «среднего», ученика, и лютый протест служил извращенной и едкой формой самовыражения. К определенной особенности характера также можно отнести и нежелание молодого человека откликаться на требования наставников и его попытки с самого начала жизни найти свой стиль восприятия информации. Однако взамен учебы и хороших оценок мальчик запоем читал, в основном английских и немецких авторов, а позже направил усилия на овладение особенностей международных отношений стран Европы. Не исключено, что последнее явилось как раз результатом негативных переживаний детских лет, связанных с защитой семейной чести. Но чтение запоем, как водится, сослужило ему хорошую службу – позже именно уникальные знания истории и вообще особенностей взаимоотношения европейских государств вкупе с синтезом текущей политической ситуации, к чему оказался способным гибкий бисмарковский ум, определили направление главных усилий и окончательный выбор жизненного пути.

Интересно, что если отец не высказывал какого-либо отчетливого отношения к образованию сыновей, то гораздо более требовательная и притязательная мать была чрезвычайно недовольна его уровнем. Например, по ее мнению, юноши должны были иметь гораздо более точное представление об идеях, которым предстояло посвятить дальнейшую жизнь. Как это ни удивительно, именно женское чутье и интуиция подсказывали матери Бисмарка, что идеи являются движущей силой человеческого развития. Она не могла осознать лишь одного – идеи не рождаются в духовной кабале, они приходят лишь в моменты наибольшего творческого прозрения, благоприятной средой для которого является атмосфера полной свободы спокойствия разума. Догматы берлинской учебы, даже с учетом их прогресса, тяготили развитие представлений Бисмарка о своей роли, несмотря на то, что открыли ему путь в мир размышлений.