Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Характерной чертой всех тех, кто получил в раннем возрасте от родителей, кроме всего прочего, судьбоносную идею, является микроклимат семейного кокона, начиненного атмосферой полного взаимопонимания. Речь идет вовсе не о формальном уюте и взаимной любви, а о некой невидимой пелене, которой родители, или один из них, окутывали своих детей, словно защитной пленкой, от любого воздействия извне. Чувством не только абсолютной любви, но и абсолютной свободы были наполнены детские годы большинства из тех, кто впоследствии стал баловнем невообразимого успеха. Благодатная почва безмятежного восприятия жизни, удобренная неудержимым стремлением отцов или матерей приобщить детей к тому или иному делу, была также и плодородной для прорастания крепкого зерна стремительной, как поток водопада, идеи, которой предстояло не только завладеть юными умами, но и заразить все их существо. Часто идея уже практически витала в коллективном семейном сознании, и необходимо было лишь стечение таких обстоятельств, к которым сами родители либо не были готовы, либо не сумели их создать. Именно таковы были судьбы Филиппа, отца Александра Македонского, Гамилькара Барки, отца Ганнибала, и, наконец, Леопольда Моцарта, отца будущего музыкального гения.

Леопольд Моцарт довольно мало верил в чудесное божественное влияние свыше на судьбу сына, но зато свято уверовал в главенство силы духа и несгибаемой воли среди всех остальных людских качеств. Он считал основой любых побед усердие и порядок и главной задачей видел привить это убеждение детям. Будучи сам довольно неординарным музыкантом и признанным в провинциальном Зальцбурге сочинителем музыки, с рождением сына он постарался полностью сосредоточиться на его судьбе. Этому в значительной степени способствовал тот факт, что Леопольду Моцарту на момент рождения сына было уже тридцать шесть – возраст, который не позволял ему надеяться на самореализацию в музыке, по меньшей мере в обществе современников того периода. Может быть, поэтому раскрытие юного дарования и ваяние собственными руками гения стало навязчивой идеей отца и его самой большой надеждой одновременно, самой отчаянной в его жизни попыткой самовыражения и самореализации. Он видел в сыне идеальное продолжение себя и ощущал себя самым счастливым скульптором, в то время как детская податливость позволяла аккуратно и настойчиво формировать основные черты характера и развивать необходимые для музыканта качества так (говоря современным языком), словно он был компьютерщиком-программистом и наносил уникальную разработку на микрочип. Трепетность, благоговейная любовь к сыну, тщательный подбор методов воспитания, кроме всего прочего, объясняются наличием у Леопольда долговременной практики занятий с другими детьми. Причем слыл он весьма опытным педагогом. Вольфганг же был первым и единственным мальчиком в семье, где после шести тяжелых мучительных родов уцелела лишь одна девочка – его старшая сестра. Надежды на появление еще одного сына у родителей не осталось – здоровье матери и так было подорвано почти беспрерывными мучительными попытками родить наследника.

Как во всех семьях, где до рождения одного ребенка умирали другие дети, родители относились к новорожденному не просто как к посланию Божьему, а почти как к самому божеству. Поэтому восприятие детей у отца и матери было более обостренное, чем у большинства счастливых родителей: они, словно потеряв рассудок от неожиданного подарка судьбы, с упоением ловили каждое движение и каждый звук своего чудесного ребенка, ожидая если и не чуда Господнего, то хотя бы большей благосклонности Природы к ее созданию. Как цветок, развивающийся в уютной благодатной почве теплицы, этот маленький житель планеты получил предостаточно любви и ласки. Но, может быть, ему повезло еще и в том, что при этом он родился в семье с устоявшимися жесткими немецкими традициями и благоговению к безоговорочному порядку.

Благодаря профессии отца серьезная колоритная музыка сопровождала Моцарта с первых дней жизни, возбуждая с каждым шагом его любопытство и восторг от магических звуковых формул. Что касается восприятия музыки на слух, то именно звук музыкального инструмента был самым первым воспоминанием будущего мастера. Благодаря осторожной настойчивости отца и немедленному поощрению желания сына узнать природу приводящих к радостному трепету чудесных звуков, еще до осознания всей серьезности того, что он совершает, маленький музыкант получил в наследство достойную идею, неожиданно для себя став на путь, свернуть с которого было уже просто немыслимо. Ибо незаметно это стало той неотъемлемой частью его жизни, без которой он уже просто не мог существовать. Еще одним важным штрихом в развитии раннего неотвратимого стремления маленького Моцарта к музыке оказались впечатляющие успехи на этом поприще у его сестры, которая была почти на пять лет старше и своей ранней активностью дополняла уникальную семейную атмосферу музыкальной гармонии. Детское соперничество, кроме того, оказалось поразительно результативным. Вполне естественно, что мальчик узнал о нотах гораздо раньше, чем о буквах, а тот факт, что он воспитывался исключительно на хорошей, признанной в профессиональных кругах музыке, объясняет появление в раннем возрасте изысканного музыкального вкуса и нетерпимости к фальши.

Вольфганг Моцарт начал играть на музыкальном инструменте с трех лет. Среда, где он обитал, всегда была абсолютным царством волшебной музыки. Музыка была основой всего, она заполняла все пространство, все укромные уголки изумительного дома, и все естество семьи пылкого придворного музыканта было подчинено музыке. Вполне естественно, что дети были пропитаны этим духом до мозга костей. Но вряд ли бы им удалось так полюбить музыку и так отдаться идее поиска себя в искусстве, будь их отец слишком успешным музыкантом. Именно тот факт, что сам Моцарт-старший не ушел с головой в искусство, объясняет ранние успехи детей. Он сосредоточился не на музыке, а на своих детях в музыке, и это существенное различие открывает ключ к пониманию появления у детей внутреннего стремления к сознательным усилиям в этом направлении. Это так же вполне объясняет и причину посредственности развития профессиональных качеств у детей знаменитых родителей, достигших значительных успехов в какой-то области. И идея зальцбургского маэстро относительно своих детей появилась тоже не на пустом месте. Будучи помощником капельмейстера при дворе архиепископа, он давал уроки очень многим подающим надежды музыкантам этого маленького провинциального городка и к рождению сына имел прекрасную возможность, с одной стороны, стать опытным наставником, а с другой – уметь сравнивать исходные данные своих учеников и весьма точно оценивать их перспективу. Многое с самого начала было в пользу его маленького сына, и каждый новый шаг в музыке придавал отцу воодушевления и уверенности в успехе, казалось бы, химерического и более чем сомнительного дела. Сам же мальчик оказался не шутку впечатлительным, и проявлял такую самозабвенную любовь к звукам, что Моцарт-старший не мог устоять перед искушением серьезно заняться продвижением своего сына на творческий олимп. А желание освоить инструменты подстегивалось вкрадчивым, но довольно жестким соперничеством за родительскую похвалу со старшей сестрой.