Валентина Скляренко - Знаменитые писатели

Однако ни отец, ни начинающий драматург еще не знали, какой поворот готовит им судьба. Весной 1772 г. герцог Карл Евгений просматривал списки наиболее успевающих учеников, чтобы пополнить ими военные учебные заведения. Выбор его, в том числе, пал на Фридриха Шиллера. Так что набожный родитель вынужден был забыть о своей мечте сделать сына священником, ибо перечить герцогу не позволялось.

Фридриху предстояла нелегкая учеба в герцогской Военной академии, в связи с чем ему вменялось в обязанность «всецело посвятить себя служению герцогскому Вюртембергскому дому и ни в коем случае не нарушать этого обязательства без всемилостивейшего разрешения герцога».

На целых восемь лет 14-летнего Фридриха оторвали от семьи, от друзей, лишили отрочества и юности, о чем впоследствии он писал: «Через начальную мрачную юность мою вступил я в жизнь, и бессердечное, бессмысленное воспитание тормозило во мне легкое, прекрасное движение первых зарождавшихся чувств».

Единственным средством защитить свою внутреннюю свободу для Фридриха Шиллера была поэзия, в которой он уже в те годы увидел свое призвание. Занятия поэзией были дерзким пренебрежением устава академии, ибо сам Карл Евгений вполне разделял мнение Фридриха II, изрекшего однажды, что «немецкий язык годится только для солдат и публичных девок». Как и берлинская знать, герцог считал, что смотреть можно только либо французские, либо итальянские трагедии.

И все же страсть к немецкой поэзии оказалась у Фридриха Шиллера сильнее всех воинских уставов и аристократических прихотей. Должно быть, размышляя о судьбе поэта, Фридрих и записал в дневнике крылатую фразу Гете: «Только тот велик и счастлив, кому не надо ни повиноваться, ни повелевать, чтобы быть кем-нибудь». С таким отношением к искусству в 1775 г. он вместе с друзьями организовал в академии тайный поэтический союз, который просуществовал вплоть до перевода военного академиста в Штутгарт, где открывался новый факультет – медицинский. Шиллер решил, что из двух зол выбирают меньшее. Медицина, хотя и в рамках военной службы, была Фридриху ближе, да и практичнее, поскольку, как он считал, «карьера медика – верный кусок хлеба». Однако поэзия в стороне не осталась, как ни строги были надзиратели, в академию все же проникали драмы, песни, баллады немецких авторов. В то мятежное для Германии время возникло самое массовое литературное движение 70-х годов под громким названием «Буря и натиск». Признанным главой движения стал студент Страсбургского университета Иоганн Гете, автор нашумевшего романа «Страдания молодого Вертера».

Зима 1776 г. оказалась счастливой для 17-летнего Шиллера. В журнале «Шабский магазин» впервые увидело свет его идиллическое стихотворение «Вечер», подписанное инициалом Ш. Юный автор был счастлив уже тем, что напечатаны строки, выражавшие самую сокровенную мысль – мечту о высоком предназначении поэта.

После первых публикаций, почувствовавший свою поэтическую силу, юноша становится решительным и даже дерзким. Он больше не ищет уединения, наоборот, даже бравирует тем, что является признанным лидером среди товарищей, авторитетом во всем, что касается литературы, вступая в диспуты и оппонируя профессорам. Шиллеру казалось, что еще немного, и он вырвется из казармы на свободу и открыто займется поэзией. Уже написана первая драма «Разбойники», прочитанная друзьям во время тайной прогулки в лесу, уже услышаны слова восторженного одобрения, оставалось только закрепить успех.

И вот, наконец, выпуск, на котором присутствовал в числе почетных гостей сам Гете, заехавший проездом в академию. Тогда, в декабре 1779 г. он почти не заметил смятенного юношу. Но через пятнадцать лет их пути пересекутся, чтобы уже никогда не разойтись.

Вместе с врачебным дипломом Шиллер получил назначение в гренадерский полк полковым лекарем. Друзья, учившиеся с Фридрихом, с юмором вспоминали о полном несоответствии внешнего облика поэта с его должностью. В форме военного медика он выглядел весьма комично. Букли, косичка, треуголка смотрелись на нем нелепо. Но всего чудовищнее была обувь: огромные ботфорты делали его ноги похожими на два цилиндра. Он шагал в них, как журавль, не сгибая ноги в коленях. Да и начальство, с первого взгляда увидевшее несуразность молодого лекаря, не очень-то жаловало его в отзывах и рекомендациях. Но Шиллера это мало беспокоило, все его помыслы были направлены на то, чтобы опубликовать «Разбойников» – драму из жизни двух братьев Мооров, один из которых воплощает зло и власть, а другой во имя добра и справедливости становится предводителем разбойничьей шайки.

С трудом собрав необходимую сумму, Шиллер издал свое произведение в 1781 г. Драма была опубликована без имени автора и с указанием вымышленного места издания. Скромная книга, напечатанная на самой дешевой бумаге, потрясла современников, воспринявших ее как поэтический манифест демократической интеллигенции. Несмотря на анонимность сочинения, все знали имя автора. Более того, театральный деятель барон Дальберг тут же предложил поставить драму в майнгеймском театре. 13 января 1782 г. состоялась премьера «Разбойников», вызвавшая небывалый восторг зрителей. Имя Шиллера зазвучало по всей Германии.

Этот успех не на шутку встревожил герцога. Карл Евгений немедленно вызвал Шиллера в свою резиденцию и категорически запретил ему заниматься литературой, позволив печатать только медицинские трактаты.

Шиллер не сдавался. Находясь в опале, он задумал новую драму под названием «Заговор Фиеско», о реальных событиях XVI в., в центре которых был образ генуэзского графа Фиеско ди Лаванья, возглавившего политический заговор против тирана Генуи Джанеттино Дория. Параллельно поэт работал над другой драмой о простой девушке Луизе Миллер, мечтающей о счастье в условиях тирании и диктата власти. Позже эта драма получила название «Коварство и любовь».

Такого свободомыслия власти уже простить не могли. Понимая всю опасность своего положения, Шиллер принял решение бежать из Вюртемберга. Он как бы предвидел свою участь изгнанника, сказав однажды: «Разбойники» стоили мне семьи и отчизны».

С этого бегства начались долгие скитания поэта, скрывавшегося под вымышленным именем в различных городах Германии. Приходилось и унижаться. Директору Мангеймского театра барону Дальбергу Шиллер с отчаянием писал: «У меня нет средств, необходимых для противоборства моей злополучной судьбе… Я покинул Штутгарт с опустошенным сердцем и пустым кошельком. Мне бы следовало краснеть от стыда, делая такие признания, но я знаю – они меня не унижают». Письмо было напрасным, Дальберг отказал и в деньгах, и в постановке пьесы «Заговор Фиеско».