Андрей Громыко - Памятное. Испытание временем. Книга 2

Гора дел и забот обрушилась на Вэнса с приходом его в Государственный департамент США. Тяжелым грузом легла на его плечи, как он сам признавал, проблема ядерных вооружений, их ограничения и сокращения.

В бурном водовороте событий, в который Вэнс попал, его основательно бросало из стороны в сторону. При всем том он по натуре определенно не являлся пессимистом и обычно стремился находить слово, подпитывающее оптимистический взгляд на перспективу. За этим стояла и стоит тревога за будущее.

В наших контактах Вэнс, как правило, проявлял интерес к поискам взаимоприемлемых для США и СССР договоренностей. Много раз я присматривался к нему – и не только к тому, что излагал Вэнс от имени правительства США, но и к тому, как он это делал.

Взгляды Вэнса на ряд моментов были оригинальны. Он, конечно, отстаивал официальную позицию. Однако делал это, все же проявляя элементы гибкости. Так происходило, например, при обсуждении отдельных аспектов вопроса о ядерных ракетах. Вэнс изложил точку зрения администрации и предпочел не втягиваться в излишне углубленную дискуссию по проблеме, тактично уйдя в сторону. Он просто тоньше понимал ситуацию, чем другие.

В конце концов он не пожелал оставаться дальше на посту Государственного секретаря США из-за несогласия с линией Картера по ряду вопросов внешней политики. Непосредственно поводом для ухода Вэнса в отставку послужило его открытое неодобрение акции по освобождению силой американских заложников в Иране, которую в конце апреля 1980 года США предприняли с санкции президента. Эта акция закончилась провалом. Отставку президент принял и, как это обычно делается, облек в корректную форму.

В жизни некоторых политических деятелей случается, что то или иное событие, внешне, казалось бы, для них неблагоприятное, оборачивается тем не менее им на пользу. Нечто подобное произошло и с Вэнсом. В политических и общественных кругах и в США, и за рубежом факт его отставки не без оснований расценили как показатель твердых убеждений бывшего Государственного секретаря, как человека принципиального.

Покинув Государственный департамент, Вэнс вернулся к частной практике в солидную даже по американским стандартам юридическую фирму «Симпсон, Тэчер энд Бартлетт», совладельцем которой он является. Однако за ним неотступно ходит призрак политического деятеля, и тот факт, что он в свое время получил «развод» у американской администрации, заметно не умаляет его авторитета в стране.

Мне доводилось встречать Вэнса (впрочем, как и Картера) уже после его отставки, когда внешняя политика администрации Рейгана полностью проявилась со всеми ее атрибутами шовинизма и имперских амбиций. Беседа с ним всегда для меня представляла интерес.

Конечно, Вэнс – представитель другого социального мира. Он таковым и остается. Но это не мешает ему выступать за преодоление разногласий между США и СССР мирным путем.

В беседах Вэнс не раз высказывал совершенно правильную мысль:

– Народ США отвергает войну, а опасность ее возникновения его ужасает. Я верю в объективную возможность достижения взаимоприемлемых договоренностей между двумя державами и подчеркиваю это.

Во время наших встреч Вэнс, независимо от того, выступал ли он в официальном или личном качестве, всегда держался корректно – даже в тех случаях, когда американская и советская позиции абсолютно расходились. Он не сторонник резких слов, которые прочно взяты на вооружение администрацией Рейгана, особенно в публичной риторике.

Вэнс обладает чертами, во многом схожими и с теми, которые – я вспомнил министра иностранных дел Великобритании военных лет – были присущи Антони Идену. А если чего-то Вэнсу и недостает, так разве что иденовской изобретательности в вопросах тактики. По своей натуре Вэнс – человек оптимистического склада, живой, энергичный, способный. Иногда он оказывается среди тех, на кого с легкостью навешивают ярлыки «прокоммунист», «симпатизирующий коммунистам» и т. п., но это нонсенс.

В политической жизни США и раньше встречались, да и теперь встречаются люди, и их немало, которые смотрят на мир не через узкое окошко наживы и стяжательства, а стараются бросить на него более широкий взгляд, что особенно важно, когда это касается внешних дел. Я бы уверенно причислил к таким людям и Вэнса.

Было бы упущением с моей стороны, если бы я не остановился еще на одном из Государственных секретарей США – Эдмонде Маски, который закончил свою карьеру одновременно с бывшим президентом Картером. На посту Государственного секретаря Маски пробыл недолго. И встречался я с ним только один раз. Это произошло в период пребывания министров обеих держав – СССР и США – в Вене в мае 1980 года в связи с 25-й годовщиной подписания Государственного договора о восстановлении независимой и демократической Австрии.

На встрече с Маски, запланированной заранее, состоялся основательный обмен мнениями по главным вопросам международного характера и двусторонних советско-американских отношений. Государственный секретарь, как и следовало ожидать, продемонстрировал по указанным вопросам основные позиции, которые занимала администрация Картера. Неприязнь администрации в подходе к Советскому Союзу проступала очевидно. Это явственно ощущалось при обсуждении и проблемы региональных конфликтов, и вопросов двусторонних отношений.

Советская сторона такой линии американской администрации противопоставила политику мира, разоружения и сдерживания гонки вооружений, особенно ядерных, политику в пользу разрядки международной напряженности, улучшения советско-американских отношений.

Когда обсуждалась проблема ядерного оружия, я от имени советского руководства подчеркнул следующую мысль:

– Вашингтон допустил вероломство, отказавшись ратифицировать Договор ОСВ-2. Совсем недавно на торжественной церемонии в австрийской столице Брежнев и Картер поставили под ним свои подписи. И что же показали последующие события? Они кроме всего прочего показали, что Вашингтон дешево ценит свои обязательства и свою подпись под документами, которые касаются важнейших проблем предотвращения угрозы ядерной войны.

Все, что сказал Маски в ответ на наши заявления как по данному вопросу, так и по другим, подтвердило, что администрация Картера дрейфует в сторону усиления напряженности в мире, обострения советско-американских отношений и углубления расхождения между СССР и США по проблеме ядерного оружия.

Конечно, позиции, которые отстаивал в Вене Маски, а в Вашингтоне – сам Картер, означали шаг в том направлении, которое защищал вскоре после этого перед избирателями Картер, соревнуясь с Рейганом. Но он как бы этим самым облегчил положение Рейгана. Ведь кредо политической линии республиканского кандидата в президенты Рейгана состояло в том, чтобы по всем линиям внешней политики занять более правые позиции, чем Картер. И чем дальше сдвигался Картер вправо, тем дальше вправо двигался и Рейган, стремясь к тому, чтобы дистанция между ним и Картером оставалась побольше. Этого как раз требовали от Рейгана наиболее экстремистские силы, державшие в своих руках основные нити политики.