Алексей Ивакин - Принимаем огонь на себя!

Поскольку мест в камерах изолятора не было, так как они были рассчитаны на два человека, нас начали подселять третьими и даже четвертыми к уже сидящим в них «куликовцам». Мне дали тюфяк и запустили в камеру. Я расстелил на полу и увалился спать, ведь уже сутки после этих жутких событий не спал более менее нормально, если конечно такие условия можно назвать нормальными, но все равно не в шумном и тесном коридоре на голом полу спать» (18).

4 мая — Куликово поле

Рассказывает Марина: «В здание начали пускать 4 мая. Наверное, слишком рано для тщательного расследования. Большое здание, масса улик. Я зашла, потом еще много раз заходила, пока пускали. Шла, чтобы вспомнить, еще раз все пережить… и никогда не забыть.

У входа, на площадках, в коридорах, на окнах лежали цветы, георгиевские ленточки, каски, щиты, дубинки, обгоревшая обувь и другие личные вещи. Горели лампадки. Цветы с лампадками были там, где лежали замученные и сожженные.

На 4-м этаже, слева от главной лестницы, если стоять лицом к зданию было такое место. Выход на боковую лестницу закрывала дверь, дополнительно установленная в коридоре. Она была закрыта. Окон здесь не было, только двери. Шансов спастись у тех, кто там оказался, практически не было. Слишком далеко нужно было им идти сквозь густой удушливый дым и полную темноту, слишком сложно в этих условиях было выломать двери. При этом средняя лестница — была лишь источником дыма» (7).

Удивительно-трогательные сцены наблюдались на Куликовом поле. Люди обнимали друг друга — это просто знакомые встречали друг друга живыми и от всей души радовались этому. Так было и у меня — я встретила живыми знакомых мужчин и женщин, моих дорогих «куликовцев». Мы радостно приветствовались, обнимались со слезами на глазах и говорили только одно «Как я рад(а), что ты живой(ая)!». После 2 мая между нами помимо родства идейного появилось еще и кровное родство.

Власти очень сильно ошиблись, считая, что сжигая людей они сожгут и те идеалы за которые люди здесь стояли и за которые часть из них была убита — нет этого не произошло. Наши антифашистские идеалы теперь были выжжены на наших душах, они были закалены, как закаляется сталь, а, остыв, стали еще прочнее, еще тверже и это уже навсегда!

Вход в здание был открыт, и многие люди заходили посмотреть этот ужас. Была и я. Зашла в «свой» кабинет и увидела, что там перевернуто все вверх дном. Узнала, что части оргтехники уже нет (а ведь мы ничего не громили и уж тем более не уносили). Почему-то было разбито еще одно окно, которого мы не били т. к. с той стороны валил черный-черный дым. На полу я видела много крови. Все бумаги, валяющиеся на полу, тоже были в крови, а в месте, где было больше всего крови, на стене я увидела длинную горизонтальную наискосок полоску крови со стекающими к полу струечками. Это было похоже на брызг от разреза. Мне стало страшно. Ведь это была кровь наших ребят, я в ужасе закрыла глаза. В коридоре мы нашли гильзу от патрона, видимо отлетела от того пистолета, которым стреляли в нас, просунув его в щель между шкафом и стеной. Было страшно все это вспоминать и представлять, что произошло с нашими ребятами. Позже я узнала, что, по крайней мере, двое парней из тех, кто был в том кабинете выжил. Меня это очень обрадовало. На столе этого кабинета, я увидела, среди сумок, медикаментов, бумаг, две чашки с недопитым кофе и окурок сигареты. Это они после своих зверств, среди крови убитых и раненных, наслаждались кофепитием. Какой ужас!

Когда мы вышли из здания, всех призывали идти к городскому управлению милиции, что на улице Преображенской, 44, где еще с 3 мая стояли родственники арестованных, требуя, чтобы наших ребят выпустили. Ходили слухи, что милиция под предлогом перемещения их в другое место отдаст наших куликовцев на истязание «правосекам».

4 МАЯ — ОДЕССКОЕ ГОРОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИЛИЦИИ ОГУ УМВД УКРАИНЫ В ОДЕССКОЙ ОБЛАСТИ НА ПРЕОБРАЖЕНСКОЙ, 44

У здания Одесское городское управление милиции ОГУ УМВД Украины в Одесской области

С Куликова поля люди организованно стали идти туда, на улицу Преображенскую, 44. Там одесситы требовали, чтобы всех наших ребят, незаконно удерживаемых, отпустили.

Куликовцы идут к управлению милиции в Одесской области в надежде добиться освобождения плененных товарищей

Было небольшое столкновение, в результате которого был даже ранен журналист (милиционеры прострелили ему ногу!)

С одной стороны улицы стояли «Беркутовцы» вместе со срочниками внутренних войск в обмундировании и со щитами. Шел дождь. Часть людей была без зонтов, мокла под дождем, но не расходилась. Людей было не меньше тысячи. Проезжую часть у здания милиции перекрыли.

Через какое-то время одесский «Беркут», бросив щиты, ушел в сторону, не желая выступать против одесситов.

В застенках Одесского городского управления милиции ОГУ УМВД Украины в Одесской области — путь к свободе

Рассказывает Леонид: «Когда мы услышали что под зданием милиции собираются наши и, судя по всему, их становится все больше, мы начали рваться на волю. Во всех камерах начали шуметь, стучать кружками и кулаками по дверям и по стенам, дергать двери… В общем кто, на что был гаразд.

Я в камере был с одним взрослым мужчиной лет до 50-и и с уже пенсионером, который, к стати сказать, был в прошлом музыкантом. Мы также как и все начали шуметь, пытались расшатать дверь.

Потом, когда услышали, что наши уже штурмуют ворота, через которые автозаки заезжают, по шуму поняли, что их пытаются разбить или разломать, мы начали с большей силой рваться на свободу и с большей силой налегали на дверь. Дедок, по возрасту он уже дедушка, нас подбадривал и поддерживал повторяя: «Давайте сынки!»

Куликовцы собрались у отдела областной милиции на Преображенской, 44 добиваться освобождения своих товарищей

Все в камерах пытались выломать дверь и чем сильнее был шум наших штурмующих здание городского управления милиции, тем более яростнее все в своих камерах налегали на двери, а милиционеры уже кричат нам: «Не надо, не ломайте, мы открываем!», а им в ответ доносится из камер: «Давайте, открывайте!» Они, видно, увидели что наша дверь уже прогибаться начинала и поспешили открывать нас с криками: «Не ломайте, не бейте, мы открываем!» у нас уже в руках были металлические ножки от стульев в камере. Они смотрели на нас с ужасом, а мы им говорим: «Открывайте остальных», а они впопыхах: «Мы сейчас откроем, откроем…» В других же камерах тоже дверь долбят.