Майя Плисецкая - Тринадцать лет спустя

Спектакль Мате Экк начинает с казни Хосе. Его расстреливает строй солдат. Этой же сценой он и завершает спектакль. А в оркестре размытые колокольные перезвоны бизевской хабанеры. У Альберто Алонсо — то оркестровая заставка, музыкальный эпиграф. У Матса Экка на те же такты накал драматизма действия. Развязка сюжета. Лексика Экка всегда сверхиндивидуальна, ни на кого не похожа. Но в каждой его работе я ощущаю смысл, глубину, идею.

Лагуна — жена Экка. Испанка из Сарагосы. У них два сына. Для танцовщицы двукратные роды не совершенствуют женскую фигуру. Но ей веришь, что такая Кармен быть могла. Смотрю на нее и вспоминаю слова Беллы Ахмадулиной, сказанные по поводу молодой стройной танцовщицы: «Любить ее можно, но убивать не за что». Лишить жизни Лагуну у Хосе все основания есть. Так достоверна и вызывающа она в каждом поступке своем. Малая, но тонкая деталь: с ударом ножа Хосе Кармен выплевывает изо рта свою неизменную «наглую» сигару. Словно фонтан крови выбрасывает ее аорта.

Запомнившаяся премьера «Кармен» петербуржца Никиты Долгушина в Самаре. Очень своя. Очень последовательная. Самостоятельная. В мою задачу никак не входит пересказывание находок вокруг «Кармен-сюиты» талантливых хореографов. Но хоть малые детали могут дать представление читателю о тональности и направленности полюбившихся мне балетмейстерских работ.

У Никиты Долгушина среди действующих танцевальных лиц нет Тореро. Не ищите сей персонаж в программе к спектаклю. Он отсутствует. Но как же решает Долгушин любовный треугольник драмы? Какая Кармен без этого треугольника?

У Долгушина — одуревшая, оглупленная назойливой рекламой толпа лицезреет своего кумира лишь на картонных картинках, окарикатуренную физиономию которого обезумевшие поклонники в экстазе воздевают к небу. Не так ли и ныне безумеют фанаты модных роковых знаменитостей? Штурмуют концертные залы, убиваются за билеты? Давят друг друга за автограф заезжей безголосой, вульгарной канарейки?..

И Кармен влюбляется в Тореро по уличной афише (или же это мое зрительское прочтение?). Словом, «бесторрерная» трактовка Долгушина дает возможность множественности толкований. И еще хорошо придумано. За сорок пять минут Кармен (Настя Тетченко) не покидает сцены. Сложная, технически трудная партия, наделенная страстью виртуозная хореография. Много прыжковых комбинаций, широких растяжек. Все на пуантах. И это осмысленно работает на фатальный, обреченный образ Кармен. В мое время выдержать такую драматическую и физическую нагрузку мало бы кто смог. Моя трехактная прыжковая Лауренсия тоже не была простым орешком. Но выдержала бы я тогда такую долгушинскую Кармен — не знаю…

В Хельсинкской опере полностью убедила меня постановка хореографа из Португалии (женщина!) Марилены Фонтура. Этот спектакль весь босиком. Без туфель. Хороша была Нина Хурванинен, чьему дарованию я всегда симпатизировала. Декорация — лишь лестница, вздымающаяся на театральные колосники. В этой постановке есть что-то от роббинсовской «West Side Story». Жестокость. Кровь. Поножовщина. Нравы городских предместий. Страшна сцена изнасилования Кармен несколькими подонками, когда их дружки держат рвущегося на помощь к своей возлюбленной Хосе. И всё средствами яркой хореографии. Средствами современного, но замешенного на вечной великой классике танцевального языка.

Если Долгушин, как и Матс Экк, канонически следует партитуре Щедрина, то португалка, не меняя порядка номеров, дважды использует сцену Тореро. Ее хореографическая концепция безупречно укладывается (кроме этого повтора) в партитуру «Кармен-сюиты».

Мне была интересна «женская точка зрения» на образ Кармен. На ее взаимоотношения с мужчинами. И их звериная, всеобщая похоть к ней.

Стокгольмский оперный театр любезно пригласил нас с Родионом на премьеру своей шведской «Кармен», поставленной Кеннетом Кварнстремом. Но сама Кармен на сцене отсутствовала. Лишь восемнадцать мужчин, восемнадцать танцоров, грезивших, желавших, ждущих, вожделевших неотразимой женщины по имени Кармен. Тут что-то было от Беккета, от его пьесы «В ожидании Годо». Всю пьесу этого Годо ждут, говорят о нем, судят, но он так и не появляется. И здесь мы Кармен не видим. Но спектакль о Кармен. Глазами, чувствованиями, воображением восемнадцати танцоров. Значит, можно и так?

Спектакль, очевидно, удался и имел успех.

А вот и недавняя австрийская версия «Кармен» Питера Браера. Спектакль на полный вечер. В двух актах. В городском театре Зальцбурга. А музыки у Щедрина только на один акт. Браер находит интересный ход. Он перемешивает нашу симфоническую «Кармен-сюиту» с оригинальными записями подлинных мелодий фламенко. Иногда они не просто соседствуют, но и накладываются друг на друга. Занятный эффект.

Труппа у Браера немногочисленная. И танцоры временами «сам и жнец, и на дуде игрец…». Балетмейстер стремится, сколь возможно, приблизиться к новелле Мериме. Цыганские напевы фламенко в том ему в помощь. В число действующих лиц он включает мужа Кармен (предшественника Хосе на любовном ложе) и путешествующего англичанина, у которого проституирующая Кармен крадет кошелек. Смертей тут и крови, как у Шекспира.

Я видела этот спектакль дважды. И оба раза напряжение, интерес ни на минуту не ослабевали. Хореографический язык Питера Браера совершенно самостоятельный. Он был хорошим классическим танцовщиком. И я несколько раз участвовала в международных Гала, где он танцевал с невразумительной, тусклой немецкой танцовщицей Вернон. Они все время ссорились. Она непрестанно цеплялась к нему, досадуя, что у публики он пользовался большим успехом. Вот уж не полагала я, что этот чисто классический танцор имеет такой мощный творческий хореографический потенциал. И такую безудержную фантазию.

Хороша была сама Кармен. Танцовщица из Румынии Кристина Ута — прима его зальцбургской труппы. Тут уж она не сходила со сцены два акта. Каких только бешеных сложностей не задал ей балетмейстер! Самое удивительное, что после обоих виденных мною представлений она оставалась цела и невредима. И весело щебетала с объемистой кружкой австрийского пива рядышком со мной в театральной кантине. Ни единого признака усталости на лице. Как техничен стал сегодня балет!..

Роль Хосе у Браера исполнял чернокожий кубинец Александр Переда (наверное, полукровка).

Грузноватый, с довольно тяжелым торсом, с курчавой головой. Покажи его фото на кинопробах — никогда не утвердят на роль Хосе. Но в движении, во взаимоотношениях с соперниками, с современной оторвой Кармен он становился, о чудо, — достоверен и правдив. Моментами трогателен. Почему не мог бы быть Хосе таким?..