Владимир Голяховский - Это Америка

Дочь Сталина здесь, рядом! Эта встреча взволновала их обоих. При третьей встрече, опять за столом в хижине, Алеша спросил уже по — русски:

— Может, мне принести вам горячего сидра?

Женщина удивленно подняла брови:

— Вы русские?

— Мы эмигранты из Москвы. Моя жена Лиля, врач, хирург, а я пишу, меня зовут Алексей Гинзбург.

Своего имени она не назвала, только обратилась к девушке:

— Ну, Оленька, пошли дальше кататься. Приятно было познакомиться. — И они ушли.

Было ясно, что продолжать разговор она не хотела. Алеша рассказал Лиле, как в 1966 году он узнал, что Светлана Сталина сбежала в США при помощи американской разведки. Эта новость произвела тогда эффект взорвавшейся бомбы. Он написал четверостишие, которое долго еще распевали как частушку.

Перед отъездом Алеша все же подошел к Светлане и сказал прямо:

— Светлана Иосифовна, я узнал вас. Мы сейчас уезжаем. Вот мое четверостишие по поводу давних событий. Может быть, оно вас позабавит:

Она улыбнулась:

— Спасибо, что не приставали с расспросами, я этого не люблю. Но теперь могу вам сказать: я часто жалею, что моя мать не вышла замуж за какого-нибудь плотника [98] Приведенные слова Светланы Аллилуевой соответствуют действительности. .

По дороге домой, в машине, Алеша задумчиво сказал:

— Sic transit gloria mundi, так проходит земная слава…

Когда они вернулись в Нью — Йорк, опасность инфекции в госпитале уже миновала, и снова начались рабочие будни. Лиля вздохнула свободней, настроение ее улучшилось. Но потом она узнала, что на следующий год клинику хирургии вместе с программой резидентов переводят в соседний госпиталь Святого Джона, а директором ее станет доктор Мюнзак, из Гаити. Он уже отобрал резидентов, и ее не взяли. Значит, победила гаитянская мафия, и теперь все меняется — она не сможет закончить резидентуру.

Это был настоящий провал, провал всего, к чему она стремилась.

Ее вызвал директор, доктор Лернер:

— Я понимаю ваше положение и хочу помочь. Могу перевести вас на должность госпитального ординатора. Вы согласны?

В голове глухо пульсировало: «…госпитального ординатора». Это положение не давало ей права самостоятельно лечить больных и делать операции, но ведь выбора у нее нет. Остаться вообще без работы?.. Лиля вздохнула:

— Спасибо. Я согласна.

Дома она впала в отчаяние, почти в панику, заплакала:

— Алеша, Алешенька, что же с нами будет?.. Боже, как я намучилась!.. Зачем я поступила в эту резидентуру?.. Вот и погибла моя мечта стать хирургом… Что теперь делать?..

— Лилечка, дорогая моя, ну не надо отчаиваться. Пока тебе обещали работу, а потом что-нибудь придумаем.

— Что, что мы можем придумать? Опять оставаться в этом ужасном районе, да еще в этом дурацком госпитале? А я мечтала закончить резидентуру и найти настоящий американский госпиталь…

Нервы Лили, только успокоившись после зимнего отдыха и лыжных прогулок, стали опять сдавать. Она впала в апатию, ей не хотелось готовиться к последнему экзамену. К чему? Теперь по вечерам она в каком-то оцепенении сидела перед телевизором и тупо, без интереса смотрела старые фильмы. Чтобы хоть как-то вывести ее из этого состояния, Алеша осторожно напоминал ей об экзамене, но она отвечала:

— Для чего это? Ни к чему не приведет… Я сломалась. Ты понимаешь? Сло — ма — лась.

Он с тревогой наблюдал за ней, боялся ухудшения. Как ее вывести из состояния апатии? Надо попытаться опять полностью изменить обстановку. Но как? Самое лучшее и сильное средство — поехать в Москву, повидать родителей и друзей.

В середине 80–х в Советском Союзе слегка ослабили жесткие порядки, и многие эмигранты захотели наконец съездить туда, навестить близких. Но для этого нужны были визы, ведь перед отъездом эмигрантов лишали гражданства. И люди потоком устремились в советское консульство. Пошли туда и Алеша с Лилей. Там были очередь и давка, люди нервничали, сердились, ругались между собой, спорили с чиновниками консульства. Обстановка напомнила советские учреждения. Наконец они попали в кабинет помощника консула, хмурой молодой женщины. Разговаривала она неохотно и довольно грубо, заявила Алеше:

— Вас лишили гражданства. Нечего теперь к нам соваться, визы мы вам не дадим.

И Лиле нелюбезно сказали:

— У нас очередь. Раньше, чем через полгода — год, и не приходите.

Они уже отвыкли от такой формы разговора. На обратном пути через Центральный парк Лиля возмущалась:

— Какое хамство! Какая бесчеловечность! Что за паршивые люди!

— Узнаем Русь — матушку, — горько соглашался Алеша.

Может, увезти ее в Европу? Но как она отреагирует на это предложение? Алеша вкрадчиво предложил:

— Лилечка, а давай тогда возьмем отпуск и полетим в Европу.

Она посмотрела на него растерянно:

— Куда?

— А куда бы тебе больше хотелось?

Эта мысль вдруг оживила ее, она воскликнула:

— Во Францию, я хочу во Францию, в Париж! А оттуда, если получится, в Бельгию — повидать мою Берту и Савицких. Они так помогли нам!..

— Прекрасно, — обрадовался Алеша. — Начинаем готовиться.

Любые изменения ощущаются острей, когда ломается рутина повседневности. Лиля увлеклась идеей, купила путеводители и занялась их изучением. Ее уныние прошло, она с увлечением рассказывала Алеше, какие места в Париже нужно посмотреть обязательно. А он расспрашивал своих коллег, как лучше организовать путешествие. Ему рекомендовали недорогой отель Hotel Du Colise в самом центре, рядом с Елисейскими Полями. Оказалось, можно просто позвонить туда и заказать номер.

Раньше их не выпускали из Союза на Запад, теперь они летели из Америки на Восток — в Европу. Какую радость доставляла им мысль, что они, бывшие бесправные советские рабы, — теперь свободные путешественники: свободно покупают билеты, заказывают номер в гостинице!..

Десять дней они провели в Париже, осмотрели все, что наметили, так что даже устали. Лиля радовалась жизни, веселилась от души. Потом взяли напрокат маленький «рено» и помчались в Голландию. Там они и отдохнули от суеты Парижа, и за неделю буквально влюбились в эту страну, в ее приветливых открытых жителей.

Встреча с тетей Бертой и Савицкими, Колей и Леной, в их красивом бельгийском городе Льеже стала особенно радостной. Хозяева делали все, чтобы Лиле с Алешей было хорошо. Конечно, они расспрашивали о жизни в Америке. Алеша воспевал Нью — Йорк, а Лиля описывала его опасности и все трудности их устройства. Но однажды, за Два дня до отлета, она вдруг сказала:

— Знаешь, Алеша, я хочу домой, в Америку.