Евгений Примаков - Встречи на перекрестках

Как мне напоминает это ситуацию, с которой я столкнулся, уже став в 1998 году председателем правительства России! Условия изменились вроде коренным образом. Закупки оборудования осуществлялись уже не государственными объединениями МВЭС, а главным образом самими предприятиями. Но тем не менее на складах оказалось запломбированным таможенной службой, не получившей причитающихся за импорт платежей, станков и технических линий – высокотехнологичных, остро необходимых – на сумму около 1,5 млрд долларов!

Апрель 1991 года. Направил руководству материал, свидетельствующий о нескоординированности нашей экономической деятельности за рубежом, о коррупции, внедрившейся во внешнюю торговлю. В качестве примера приводилась работа делегации, во главе с министром торговли посетившей Италию. Значительное время было затрачено на всевозможные развлечения. А между ними закуплено обуви на 300 млн долларов, в то время как у нас стояли шесть ранее приобретенных в той же Италии обувных фабрик из-за отсутствия подошв из синтетического материала, импорт которых обошелся бы в десять раз дешевле. Или приобрели колготок почти на 30 млн долларов в то время, когда у нас в Башкирии уже находилось оборудование стоимостью 200 млн долларов и нужно было затратить именно 30 млн, чтобы ввести в строй предприятие, которое могло бы покрыть потребности в этой продукции.

«Мне кажется, – писал я, – что очень желательны резкие решения, в том числе и персонального характера, создание комиссии, которая расследует все и накажет виновных». К сожалению, этого сделано не было.

К этому же времени относится совещание, на которое были приглашены два главных в то время банкира: В.В. Геращенко, возглавлявший Центральный банк, и Ю.С. Московский – председатель правления Внешэкономбанка СССР. Мы все были встревожены тем, что начался отток валюты за границу.

– Неужели нельзя сделать так, чтобы вклады осуществлялись в ваши банки? – спросил я. – Нужно для этого установить, может быть, чуть больший процент, чем в зарубежных банках, дать государственную гарантию по востребованности и создать механизм, обеспечивающий быстрый перевод депозитов по желанию вкладчиков.

– Последнее сделать не можем, – отвечали банкиры. – У нас нет необходимых технических возможностей.

Но кто-нибудь об этом должен думать?

Май 1991 года. В записке на имя президента СССР я остро поставил вопрос о том, что, несмотря на меры по линии МВД и КГБ, резко возрастает число криминогенных проявлений в аэропорту Шереметьево, в том числе отмечается сращивание сотрудников правоохранительных органов с преступным миром. Предлагались конкретные меры по ликвидации «серьезного не только экономического, но и политического ущерба нашей стране».

Июнь 1991 года. По моему поручению в Западную группу войск вылетел консультант члена Совета безопасности Ю.А. Зубаков. Были установлены грубые нарушения при реализации имущества в связи с выводом советских войск из Германии, хищения валютных средств и другие злоупотребления.

Июль 1991 года. На имя президента СССР была направлена записка, подписанная не только мною, но и заместителями председателя Совета министров СССР В. Щербаковым, Ю. Маслюковым, С. Ситаряном, министром МВЭС К. Катушевым, в которой, в частности, поднимался важнейший вопрос о неминуемых тяжелых последствиях возрастающей финансовой зависимости СССР. Привлечение финансовых и товарных кредитов стало основным источником финансирования расходов по погашению задолженности и приобретению импортных товаров. Подчеркивалось, что это заметно повлияет на валютное положение страны в ближайшие годы, тем более что сокращалось производство, в частности, в сырьевых отраслях и, следовательно, уменьшался объем экспорта.

Список этот можно было бы продолжить.

Далеко не по всем поднятым вопросам были приняты решительные действия. Больше думали и спорили о стратегических направлениях изменений экономической системы в стране, меньше – о борьбе с коррупцией и экономической преступностью, которые уже тогда подняли голову. Многие не понимали, что без этого не может быть перехода к цивилизованному рынку.

Целый ряд выявленных недостатков, ошибок, преступлений был характерен именно для периода, когда превалировала централизация, а предприятия не имели достаточной свободы действий. Но тем не менее многое из того, что приходилось делать в то время, актуально и для сегодняшнего дня.

Вообще, конечно, не приходилось рассчитывать на то, что нам радикально помогут извне обезболить или, во всяком случае, сократить трудности переходного периода. Главное заключалось в нашей способности преодолеть эти трудности при отказе от административно-командной системы. Ждать второго «плана Маршалла» не приходилось. И все-таки…

Я сидел в своем кабинете в Кремле (раньше он принадлежал В.М. Молотову, затем Г.А. Алиеву) и обсуждал не помню уж какую проблему с моим старым, еще со времени совместной учебы в аспирантуре экономического факультета МГУ, испытанным другом академиком Степаном Арамаисовичем Ситаряном. Секретарша сказала, что пришел Г.А. Явлинский. Это была первая наша встреча.

Григорий Алексеевич рассказал, что получил приглашение принять участие в семинаре в Гарвардском университете, семинар этот – он уверен – будет иметь продолжение, речь идет о выработке конкретных мер экономической помощи Советскому Союзу, ее размер – он тоже в этом уверен – не менее 30 млрд долларов, но главное заключается в том, что помощь – целевая: каждая ее часть будет ответом на тот или иной наш шаг по пути реформ. Например, мы отпускаем цены – за этим следует товарная интервенция в СССР с Запада; мы делаем свой рубль конвертируемым – Западом создается стабилизационный фонд.

– Можете ли вы со мной подписать письмо о нашем согласии на такую схему? – спросил Явлинский. – Вторая моя просьба – устройте мне встречу с Горбачевым.

Я ответил утвердительно. На следующий день у меня на квартире мы отредактировали письмо – Григорий Алексеевич был искренне удивлен, что я, не согласовав ни с кем содержание этого письма, подписал его. Затем его принял Михаил Сергеевич.

Это было незадолго до поездки советской экономической делегации, которую мне поручили возглавить, в Соединенные Штаты. Многое из нашего пребывания в США обросло сплетнями, домыслами. В действительности вкратце дело обстояло так. Мы вместе с В.И. Щербаковым – в то время заместителем председателя правительства СССР – приехали в Вашингтон, чтобы разъяснить американскому руководству суть экономической политики нашего правительства. Горбачев попросил включить в делегацию и Явлинского. Американцы проявили к Григорию Алексеевичу особый интерес, настаивая, чтобы он был с нами не только у госсекретаря Бейкера, но и у президента Буша. Создавалось впечатление, что они хотели более выпукло показать наличие оппозиции вырабатываемому экономическому курсу в СССР и найти таким путем аргументы для оправдания своей «сдержанности» в поддержке этого «половинчатого» курса.