Евгений Примаков - Встречи на перекрестках

После операции «Буря в пустыне» я написал книгу, которая в России вышла под заголовком «Война, которой могло не быть». До сих пор считаю, что при всей сложности обстановки тогда можно было привести дело к тому, чтобы Ирак вывел свои войска из Кувейта без войны в зоне Персидского залива. У меня были основания для такого вывода, так как во время кризиса я три раза был в Багдаде, где встречался с Саддамом Хусейном.

Поездки не были бесплодными. Прежде всего удалось вывезти из Ирака около пяти тысяч советских людей – специалистов и их семьи, – которым в начале кризиса было запрещено возвращаться на родину. Удалось убедить иракское руководство не превращать в «живой щит» и западных граждан, находившихся в стране, – им тоже разрешили вылететь домой. Правда, за это была заплачена «цена» в виде соответствующих заявлений М.С. Горбачева и Ф. Миттерана во время их общей пресс-конференции в Париже о том, что они выступают за политические методы выхода из иракского тупика. Я связывался с Парижем из Багдада для того, чтобы обговорить примерную фразеологию этих параллельных заявлений.

Когда я во второй раз посетил уже затемненный Багдад в октябре 1990 года и встретился с Саддамом Хусейном, последний давал понять, что при «сохранении лица» уйдет из Кувейта. «Сигнал» иногда подавался в карикатурной форме. Но это не должно было отвратить от поисков мирного решения вопроса.

Мы с нашим тогдашним послом в Багдаде В.В. Посувалюком, Р.В. Маркаряном, С.В. Кирпиченко, придя на встречу с Саддамом, были удивлены, увидев его в окружении всех членов Совета революционного командования Ирака.

– Я хочу, чтобы ты видел, – сказал он в ответ на мой недоуменный вопрос, – что среди иракского руководства есть не только ястребы, но и голуби.

На мою реплику о том, что предпочел бы иметь дело только с голубями, отреагировал вице-президент Рамадан:

– Тогда придется нам всем уйти отсюда, оставив вас наедине с нашим любимым лидером.

Саддам, казалось, был удовлетворен таким началом разговора. Но заявил о готовности вывести войска из Кувейта только во время моей третьей поездки в Багдад. Саддам все время запаздывал – так получилось и тогда.

Но все-таки войны могло не быть – ни смертоносных бомбардировок и обстрелов, ни пожаров на нефтепромыслах Кувейта, ни жертв во время сухопутных столкновений. Мировая печать подчеркивала, что погибло не так уж много – «всего» сто с лишним человек среди антииракских сил и несколько десятков тысяч иракцев. Однако можно ли вообще измерять горе, страдания, сломанные судьбы людей?

Констатация того, что можно было в 1991 году обойтись без войны, не имеет ничего общего ни с одобрением действий иракского лидера, ни со всепрощенчеством, ни тем более с готовностью смириться с тем, что Ирак овладел или стремится овладеть оружием массового поражения.

Почему не обошлось тогда без применения военной силы? Во-первых, в Вашингтоне уже сделали свой выбор и хотели примерно наказать Багдад, дабы и другим неповадно было, чтобы все чувствовали «тяжесть американской руки» – новейшие виды вооружений испытывались не в лабораториях, а демонстративно, на поле боя. Во-вторых, Вашингтон, очевидно, решил воспользоваться уникальным феноменом в виде образовавшейся широкой антииракской коалиции, в которую вошли не только «традиционные» близкие партнеры США, но и другие государства, в том числе арабские – уж слишком Багдад испугал всех, решив насильно присоединить к себе соседнюю страну. В-третьих, в советском руководстве сложилась ситуация, когда одна его часть стремилась предотвратить войну, а другая занимала прямо противоположную позицию.

В данном случае хотел бы объяснить сложившееся положение, сославшись на книгу «На самом высоком уровне» Майкла Бешлосса и Строуба Тэлбота, где они описывают контакты между МИДом СССР и Госдепартаментом накануне моего приезда в Вашингтон, куда я был направлен М. Горбачевым для того, чтобы проинформировать президента Дж. Буша о результатах своей первой поездки в Багдад и некоторых идеях относительно того, как обеспечить без применения военной силы безусловный вывод иракских войск из Кувейта: «Разгневанный тем, что Горбачев позволил Примакову предпринять эту миссию, Шеварднадзе решил вставить последнему палки в колеса. Накануне прибытия Примакова в Вашингтон Тарасенко (помощник Э. Шеварднадзе. – Е. П.) передал Дэнису Россу через Роберта Зеллика (два самых приближенных работника к госсекретарю США Д. Бейкеру. – Е. П.):

– Сообщите Дэнису, что Примаков направляется с предложением, которое не нравится ни министру, ни мне.

Зеллик сказал Россу, что, в его понимании, эта рекомендация означает: «Наплюйте на него с высокой колокольни».

Это была новая веха в отношениях между двумя странами – советский министр иностранных дел и Госдепартамент США тайно объединились против специального посланника Кремля» [38]– к такому заключению пришли два американских автора, наблюдавшие за развитием событий «изнутри».

В конце 1997 года на «высокой колокольне» в Соединенных Штатах находились другие люди, да и я стал министром иностранных дел России. Но насколько гарантирована неповторяемость силовых приемов? События конца 90-х годов показывают, как нелегко однозначно ответить на этот жизненно важный вопрос.

На Совете Безопасности 23 октября 1997 года обсуждался очередной доклад Спецкомиссии, созданной после эвакуации иракских войск с территории Кувейта для инспекции различных объектов Ирака с целью выявления и ликвидации оружия массового уничтожения. До обсуждения доклада у нас была оживленная переписка и телефонные разговоры с представителем России в ООН С. Лавровым. Мы знали, что настроения среди постоянных членов, да и вообще членов Совета Безопасности различны. Хотя все заинтересованы в том, чтобы Спецкомиссия успешно справлялась со своими обязанностями, однако некоторые считали, что она работает недостаточно эффективно не только потому, что в отдельных случаях мешают иракцы, но и потому, что ее руководство подчас запрограммировано на негативный результат.

Незадолго до этого председателя Спецкомиссии Экеуса, у которого с Ираком неплохо шли дела, заменили на бывшего представителя Австралии в ООН Р. Батлера, имевшего хорошую репутацию и поэтому поддержанного при назначении всеми, в том числе и Ираком. Но первоначальные оценки его деятельности вскоре во многом начали размываться.

До обсуждения доклада Спецкомиссии на Совете Безопасности Батлер хотел предварительно поговорить с нами о положении дел с иракскими разоруженческими досье: ядерным, ракетным, химическим и биологическим. Он приехал в Москву, и встреча произошла на Смоленской площади. Разговор начался с ядерного досье. По мнению многих, оно уже «созрело» для того, чтобы перевести инспекции в постоянный мониторинг (именно об этом шла речь, а не о «закрытии» того или иного досье, как это часто представлялось в средствах массовой информации). Р. Батлер предпочел отмалчиваться. Тогда мы перешли к ракетному досье, и я задал вопрос: