Питер Даффи - Братья Бельские

Немцы выпустили ряд предписаний для еврейского населения. В первые дни оккупации нацисты выбрали евреев для службы в юденрате (еврейском Совете). Его члены обязаны были доводить до сведения еврейской общины приказы немецкого командования и обеспечивать, под страхом смерти, их неукоснительное исполнение. Была учреждена еврейская полиция, чтобы помогать в работе юденрату.

Одновременно был принят целый ряд антисемитских мер. Евреев обязали носить желтую звезду спереди и сзади. Им запрещалось ходить по тротуару. Запрещалось разговаривать или вступать в деловые отношения с лицами нееврейской национальности. Предписывалось соблюдать строгий комендантский час. И мужчины, и женщины, старые и молодые, были обязаны каждое утро являться на принудительные работы.

Рабочие выполняли большую часть тяжелых работ, претерпевая самые жестокие унижения и оскорбления. Был случай, когда одной группе мужчин было приказано разорвать свое нижнее белье и протирать им машины, в то время как пьяные нацисты били их дубинками и обвиняли в том, что они якобы развязали войну. Другой группе приказали под проливным дождем голыми руками оттирать тротуары на городских улицах. Еще одного человека связали электрическим проводом и опустили в колодец, чтобы достать упавшие на дно инструменты.

Немцам помогала полиция, состоящая из белорусов и поляков, которые пошли на службу добровольно. Местные жители услужливо указывали на тех евреев, которые пытались уклониться от выполнения постановлений новой власти.

26 июля, в шабат, Зусь стал свидетелем того, как нацисты наводят свои порядки. Проходя по центру Новогрудка, он заметил несколько человек, бегущих с базарной площади. Он зашагал в сторону площади, где увидел группу евреев-интеллигентов, стоявших в пять рядов в окружении местных полицейских и немецких солдат. Мужчины были грязны и растерянны. Очевидно, их только что сильно избили. Неподалеку немецкие музыканты играли вальс Штрауса.

Подъехала машина с нацистским офицером за рулем. Офицер вышел, вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. По этому сигналу солдаты открыли огонь по десяти евреям, которые как подкошенные упали на землю. Непосредственно перед тем, как прозвучали последние выстрелы, Зусь увидел, как мальчик, стоявший в последнем ряду, повернулся к своему отцу и, беззвучно шевеля губами, произнес: «Папа, они нас убивают». Когда стрельба прекратилась, на древней базарной площади лежало пятьдесят два бездыханных тела.

Группе еврейских девочек-подростков велели грузить тела в телеги и оттирать кровь с булыжников. Когда площадь была вымыта, убийцы, по свидетельству Раи Кушнер, тут же устроили танцы. Этих убийц, сколоченных в специальные группы, высшее нацистское руководство выпустило на свободу из тюрем, с тем чтобы они следовали за вермахтом в Советский Союз. Их жертвами были члены компартии, польские интеллектуалы и партизаны, но главным образом евреи, которых казнили без суда и следствия.

Шестью днями ранее в городе Мире, расположенном в сорока пяти километрах на юго-восток, были зверски убиты руководители местной еврейской общины, а за девять дней до того подобная расправа была совершена в Слониме.

Теперь было уже очевидно, что эта оккупация не имеет ничего общего с поведением германской армии в Первую мировую войну. Зусь больше не сомневался в том, что нацисты преисполнены решимости уничтожить еврейский народ. Когда один из членов юденрата потребовал, чтобы он присоединился к рабочей группе из 250 евреев, он отказался подчиниться и убедил еще одного еврея сделать то же самое. Вскоре за Зусем, но, к счастью, в его отсутствие пришли два местных полицейских. Стало ясно, что дольше оставаться в городе нельзя. Зусь решил возвратиться в Станкевичи, в то время как его беременная жена осталась в городе, — это решение, по его словам, ему было трудно принять.

На пути из города перед ним возник десятилетний поляк. «Ты — гадкий, противный еврей, и тебе нельзя ходить по тротуарам!» — закричал мальчик.

Зусь наотмашь ударил «маленькую жабу» (его собственные слова) и поспешил в Станкевичи. К тому времени, когда он добрался до дома, был уже вечер. Осторожно приблизившись, он заглянул в окно и увидел, что в доме все перевернуто вверх дном. Внутри он нашел свою мать. Она сказала, что это дело рук сотрудничающей с нацистами полиции. Но самое страшное было то, что его отца арестовали.

Жена Тувьи Соня очень беспокоилась за своих родственников в Лиде, и они решили все-таки съездить туда. Как и Новогрудок, Лида была оккупирована немецкими войсками сразу же после первой бомбардировки, и здесь действовал тот же самый перечень антисемитских мер. Был сформирован юденрат со школьным учителем во главе, и евреям-чернорабочим было приказано очистить город от щебня — город, который был почти разрушен бомбами Люфтваффе. Среди прочего им предстояло собрать остатки того, что когда-то было самой большой городской синагогой.

Утром 5 июля в город, по приказанию командира Айнзацгруппе Б Альфреда Филберта, прибыл батальон смерти, укомплектованный членами СС, гестапо, уголовной полиции и офицерами секретной службы. По приказу триста евреев вытащили из домов и привели к зданию школы. Квалифицированные рабочие и мастера, в общей сложности немногим более двухсот человек, были отпущены; тех же, у кого было высшее образование, вывели за пределы города и расстреляли группами по пять человек на краю воронки от упавшей бомбы. Большинство тел не падало в яму, и следующие пять человек были вынуждены бросать трупы в воронки перед тем, как выстроиться в линию, чтобы встретить собственную смерть.

На следующий день, 6 июля, немец по имени Андреас Хансльмайр, который был свидетелем казни, написал своей жене: «Вчера днем я видел то, что никогда не забуду, — расправу над людьми. Я не хочу и не могу больше об этом писать».

Эти убийства потрясли еврейское общество, однако многие решили, что с теми, кто уцелел, ничего подобного не случится. Соня осталась в Лиде со своими родственниками, а Тувья решил обосноваться в ближней деревне, в доме молодого человека по имени Аркадий Киссель, чью жизнь он спас пятнадцатью годами ранее. Тогда десятилетний мальчик, Аркадий упал в реку неподалеку от одной из мельниц Бельских. Тувья бросился в воду и, схватив тонущего мальчика за волосы, вытащил его на берег. И вот теперь семья Кисселей встретила его с распростертыми объятиями, в их доме он, наконец, смог выспаться в безопасности. Во время своей поездки в Новогрудок Тувья окончательно разобрался в намерениях немцев и поклялся, что больше он им в руки не дастся.

От своих нееврейских знакомых Тувья получил поддельные документы: по одним он был белорусом, по другим — бывшим офицером польской армии. Он отрастил усы и принял облик дровосека.