Борис Расин - Подбельский

Начало следующего, 1917 года было ознаменовано в Москве крупным политическим выступлением пролетариата. МК РСДРП (б) призвал рабочих выйти на демонстрацию 9 января — в годовщину «Кровавого воскресенья». В этот день, еще спозаранок, Вадим Николаевич ушел на заводы, чтобы вместе с работниками Московского комитета вывести рабочих на демонстрацию. Анна Андреевна обещала в назначенный час прийти на Тверской бульвар, где был сборный пункт.

Властям стало известно о готовящейся демонстрации. На Страстной площади [10] Ныне Пушкинская площадь. были усилены наряды городовых. Вдоль бульваров разъезжала конная полиция.

К двенадцати часам на бульваре стали собираться рабочие. Кто-то запел:

Полиция решила, что настало время действовать, и начала теснить демонстрантов. Но число их все возрастало. Около двух тысяч человек двинулись вниз по Тверской. Колонна быстро превратилась в неорганизованную толпу и растаяла в прилежащих переулках. Анна Андреевна с группой рабочих, вышла на Неглинную. На Театральной площади [11] Ныне площадь Свердлова. уже собралась большая толпа толпа снова превратилась в колонну, которая направилась к Лубянке. Над демонстрантами взмыло огромное знамя с лозунгами: «Долой войну!» и «Да здравствует РСДРП!»

Дважды прошли демонстранты от Лубянки до Охотного ряда. Вдруг налетела конная полиция. Теперь она пустила в ход нагайки и шашки.

Анна Андреевна заметила, как Вадим проскочил мимо полицейских, а потом она потеряла его из виду.

Усталая, она уже под вечер ввалилась домой. Но Вадима еще не было. «Что же с ним? Где он?..»

Успокоилась Анна Андреевна, только услышав знакомые торопливые шаги мужа.

Девятого января демонстрации и митинги прошли и на рабочих окраинах столицы. Но это было лишь начало. В январе забастовали рабочие шестидесяти двух московских предприятий.

Как ни старался Вадим Николаевич сдерживать себя при разговорах с сотрудниками газеты, он нет-нет да и выскажет им в резкой форме свое мнение об очередных статьях.

— А что нашли вы в ней крамольного? — спросил Иван Жилкин, один из ведущих сотрудников газеты, когда зашел разговор по поводу статьи о думе.

— Крамольное, говорите вы? — переспросил Подбельский и улыбнулся. — Никакой там крамолы нет, в этом-то и беда! Слащавая и гладенькая эта статья. «Военный ураган смел мысль о политике», «партиям сейчас делать нечего» и прочая чепуха.

— Да вы, молодой человек, задиристый политик, — вставил Влас Дорошевич.

— А вы разве с этим согласны, Влас Михайлович? — спросил его Подбельский.

Дорошевич сделал неопределенное движение, от которого его большая бритая голова вошла в широкие плечи.

— Вот видите, Влас Михайлович, вы все стараетесь увильнуть от политики и, как мне кажется, пишете порой не то, что думаете. Разве военный ураган смел мысль о политике? — горячо продолжал Подбельский. — Наоборот, он обострил эту мысль. И почему партиям сейчас делать нечего? Дела много. Нужна такая партия, которая выступила бы против войны, которая боролась бы за дело народное… И разве вы, передовой русский человек, не мечтаете о том, чтобы в России была подлинная свобода?..

Что можно было возразить этому напористому, горячему человеку?

— Советую вам, коллега, — сказал Жилкин, — попридержать свой пыл, он вам еще, должно быть, пригодится…

В последнее время такие разговоры с сотрудниками «Русского слова» у Подбельского бывали довольно часто.

Сытину не один раз докладывали о спорах, которые заводил новый сотрудник. К тому же он — большевик, даже в кооперативном обществе ведет явно большевистскую пропаганду. Хозяин издательства должен знать, что такие люди могут его подвести…

Иван Дмитриевич Сытин не любил подставлять под удары цензуры своих редакторов. За многие годы издательской работы он научился сдержанно и спокойно выслушивать наставления официальных властей. И поэтому, когда нужно было давать объяснения, обычно являлся сам, и с ним всегда считались.

Несколько раз Сытин говорил с новым репортером, осторожно предупреждал его. Он не скрывал, что в молодом журналисте ему нравится хватка и искренность, а это последнее качество редко встречалось в среде тех газетных «богов», которые за все эти годы окружали издателя.

Московский комитет партии предложил Подбельскому бросить работу в «Русском слове» и полностью перейти в его распоряжение. Предстояли горячие дела: рабочий класс России готовился к решающим схваткам с самодержавием, к свершению революции. Небольшая горстка московских большевиков поднимала рабочие массы. Из далекой эмиграции вождь большевиков Владимир Ильич Ленин призывал рабочий класс России проявить чудеса пролетарской и общенародной организации, чтобы обеспечить свою безусловную победу в революции.

И партия к этому готовилась…

27 февраля 1917 года в Петрограде победило восстание. Накануне по призыву большевиков его начали рабочие, а 27-го на сторону восставших перешла и большая часть Петроградского гарнизона. Бюро Центрального Комитета партии выпустило манифест, звавший рабочих и крестьян покончить с царизмом.

Вечером в Таврическом дворце собрались первые делегаты Совета рабочих и солдатских депутатов. Самодержавие пало. Но не сдались помещики и капиталисты. Стремясь удержать власть, поддержанные меньшевиками и эсерами, они образовали буржуазное Временное правительство. В стране оказалось две власти — Советы и Временное правительство.

Двадцать седьмого февраля Москва уже знала о восстании в Петрограде. Ее рабочий класс также готовился выступить. Москвичи напряженно ждали подробных сообщений о петроградских событиях. Но газеты молчали, хотя уже 27-го имели довольно подробные сведения обо всем происходящем в северной столице. Московский градоначальник запретил печатать эти сообщения.

Тогда начали действовать большевики.

Во все редакции московских газет было передано срочное сообщение: «Сегодня, 28 февраля, в семь часов вечера, в доме № 15 по Большой Дмитровке состоится совещание ведущих работников московских газет…»

В просторной комнате, где собрались журналисты, было душно, накурено, шумно. Кто делился своими мыслями о происходящем, кто рассказывал веселый анекдот. Представители редакций были удивлены, увидев рабочих типографий среди приглашенных на совещание.