Андрей Петухов - Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. 1882–1914
- Название:Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. 1882–1914
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Центрполиграф»a8b439f2-3900-11e0-8c7e-ec5afce481d9
- Год:2014
- Город:Москва
- ISBN:978-5-227-05121-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Петухов - Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. 1882–1914 краткое содержание
Книга Андрея Петухова «Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии» впервые проливает свет на некоторые тайны судьбы легендарного генерала Белой гвардии.
Образ Кутепова-генерала хорошо известен, а вот каким был Кутепов-гимназист, Кутепов-солдат, Кутепов-юнкер, Кутепов-подпоручик? Каким он был в кругу семьи, среди родных и близких? Об этом и о семье А. П. Кутепова данные печатных изданий предельно скупы.
Опираясь на архивные документы, не известные до сего дня отечественному и зарубежному читателю, автор подробно исследовал период его жизни, когда сформировались характер и мировоззрение яркой исторической личности.
Впервые рассказано о родине генерала, о его семье, о боевом крещении подпоручика Кутепова, о тяжелых буднях на Русско-японской войне. Рассказано о первых боях Великой войны на Юго-Западном фронте и первых тяжелых потерях Старой гвардии в августе–октябре 1914 года.
Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. 1882–1914 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Следующие два дня прошли в перестрелке. Окопы, особенно на участке 11-й роты, близко подступали к неприятелю. Малейшее движение вызывало ружейный и пулеметный огонь. Присутствие врага ощущалось и в темноте, когда австрийские стрелки реагировали даже на огонек от папиросы. Двухдневное лежание в открытом поле в индивидуальных ячейках сказалось на моральном состоянии солдат. Прекратились шутки и разговоры. Каждый стремился поглубже врыться в землю.
Глава 5. Тяжелые потери
Ночью с 11 (24) на 12 (25) октября 3-й батальон лейб-гвардии Семеновского полка безрезультатно поднимали в атаку. Не произведя разведку, роты наступали с неизвестного расстояния на невидимого врага. Батальоном командовал полковник Зыков [419]. Опытный и образованный офицер, до войны закончивший две академии, военную и юридическую. Накануне он неоднократно убеждал начальство отменить приказ об атаке, ставшей самой кровавой и самой нелепой для семеновцев в Великую войну. Свидетельствует участник ночного боя, С. П. Дирин [420], в тот день – подпоручик, командующий 12-й ротой: «Зыкова я застал в страшном возбуждении. Он вполне ясно отдавал себе отчет в том, что ночная атака в данной обстановке является безумием. Он уже докладывал свои соображения командиру полка, и генерал Эттер умолял по телефону начальника дивизии если не отменить атаку, то изменить некоторые детали приказания, но генерал Олохов стоял на своем, в свою очередь ссылаясь на приказание свыше – ночная атака с занимаемой позиции в указанный приказом час» [421].
В девять часов вечера по свистку командира 10-й роты капитана Андреева [422]семеновцы поднялись из своих укрытий и двинулись на неприятеля. За австрийской линией обороны горел фольварк Градобице, накануне днем подожженный русской артиллерией. Огонь пожара ослеплял наступающих и высвечивал на фоне безлунной ночи их фигуры, превращая в мишени. Офицеры отчетливо понимали, что никакой надежды на успех нет и что они ведут свои роты на верную смерть. Обратимся к воспоминаниям С. П. Дирина: «…замечаю, что пожар нас высвечивает вовсю и что ни о какой неожиданности штыкового удара при таком освещении и речи быть не может. Не успел я высказать свою мысль Андрееву, как со страшным свистом проносится вокруг нас ураган пуль. Мы обнаружены, и по нам открыт сильнейший ружейный и пулеметный огонь… Андреев падает вперед, на грудь, убитый наповал пулей в лоб. Вслед за ним падают убитыми, почти одновременно, оба чина моей связи. Идущие по сторонам ряды редеют. Люди один за другим валятся на землю» [423]. Сражаясь в кромешной мгле, по колено в грязи, не зная местности, семеновцы понесли тяжелые потери от сосредоточенного огня венгров. Погибло несколько офицеров. Среди них – командир 10-й роты капитан Андреев. Австрийская пуля сразила поручика Якимовича [424], сына известного в Санкт-Петербурге генерала Якимовича. Смертельное ранение получил младший офицер 12-й роты прапорщик Степанов [425].
Утром выяснилось, что потери убитыми и ранеными 3-го батальона составили в среднем около сорока процентов личного состава. Причем 10-я и 12-я роты потеряли почти восемьдесят процентов!
Штаб 1-й гвардейской дивизии требовал, чтобы и лейб-гвардии Преображенский полк тоже двинулся вперед. То, что одновременно с семеновцами в ночную атаку поднимутся и преображенцы, стало главным аргументом генерала Олохова. Рассказ об этом находим в воспоминаниях полковника Зайцова: «Штаб дивизии, по совершенно непонятным и необъяснимым причинам, почему-то решил, что раз дневная двухдневная атака с поддержкой артиллерии не смогла выбить венгров, полк должен их атаковать ночью без артиллерии. Бессмысленность этой новой жертвы была настолько очевидна, что командир полка генерал-майор фон Эттер по телефону категорически отказался вести полк «на убой». Все его доводы, однако, упирались в упрямое упорство штаба дивизии, требовавшего и приказывавшего ночную атаку. Все, кто присутствовал при этой, полной трагизма, защите командиром своего полка, знавшего, что эти новые жертвы бессмысленны, никогда не забудут этого разговора в Здункове у разбитой халупы, в сумерках 11-го октября» [426]. Сам генерал Эттер в 1936 году писал об этом драматическом эпизоде следующее: «Ночная атака 11-го октября завершилась успехом. На следующее утро неприятель отошел по всей линии, но успех был куплен слишком дорогой ценой. Телефонные переговоры с очень от нас отдаленным штабом дивизии не прекращались в течение двух дней, причем мы упорно объясняли опасность штурмовать в лоб без артиллерийской подготовки сильно укрепленную позицию, в ответ получили только требование двигаться вперед и взять высоту. Приказание начать атаку я решился отдать только тогда, когда получил категорическое обещание начальника дивизии, что одновременно с нами поднимется и двинется соседний нам Преображенский полк. Но этого не случилось. Кроме нас никто не двинулся, и только впоследствии мне стало известно, что Преображенцам было разрешено не атаковать» [427]. Значительная часть ответственности за неоправданные потери семеновцев лежит на их командире, генерале Эттере, не сумевшем из-за мягкого характера убедить штаб 1-й гвардейской дивизии отказаться от идеи ночной атаки. Убедительно звучит в его адрес критика Ю. В. Макарова: «11-го октября атака успехом не завершилась по той простой причине, что ни один из атаковавших до противника не дошел. С позиции венгры действительно ушли, но на другой день, после атаки. Отход их был предрешен до нашей атаки и вызван был неудачей соседней австрийской дивизии на Новоалександрийской переправе. Как могло выйти, чтобы из предполагавшейся бригады пошло в атаку две роты? И как, два дня ведя переговоры со штабом дивизии, не найти было времени сговориться с соседями Преображенцами, которым было «разрешено не атаковать»? Быть может, некого было послать? А что же делал штаб в 16 человек? И если через 21 год, будучи в спокойном состоянии и сидя у себя дома, И. С. Эттер мог писать такие военные несуразности, то что же делал он тогда, на месте, когда решения нужно было принимать мгновенно и когда от этих решений зависела жизнь сотен людей» [428].
Главным виновником трагедии являлся генерал Олохов. Собственные амбиции и упрямство оказались для него сильнее аргументированных мнений командиров полков Петровской бригады. Невольно вспоминаются его рассуждения 20 августа (2 сентября) о неизбежности больших потерь, когда Старая гвардия без артиллерии, без разведки, при малых резервах, штурмовала безымянные высоты у Владиславова и Стрыйны и потеряла почти четверть личного состава. В тот день ответственность за это в большей степени легла на генерала Мрозовского, отдавшего приказ о лобовой атаке. Довольно резко охарактеризовал его Ю. В. Макаров: «За японскую войну он получил Георгиевский крест, а за женой много денег. Его пара рыжих, в английской упряжи, была одной из лучших в Петербурге. Как артиллерист он пехотного дела не знал и им не интересовался. В обращении был самоуверен и груб. У нас его терпеть не могли. Если он и воевал, то о подвигах его ничего слышно не было. Зато в Москве, где с 15 года он командовал войсками, его все единодушно ненавидели» [429]. А ведь можно было провести всего лишь сутки в обороне и дождаться прибытия артиллерии и других частей 1-й гвардейской дивизии, чтобы на следующий день, если потребуется, атаковать потерявшего наступательный порыв неприятеля по всем правилам военной науки и одержать победу наверняка и с минимальными потерями. Кроме того, обстановка на соседних участках фронта заставляла австрийцев отойти с занимаемых позиций, на что указывал в своих воспоминаниях генерал Головин: «…Х-й австро-венгерский корпус попадал в стратегический мешок, вследствие чего незачем было стараться бить его встречным ударом в лоб. Стратегически, гораздо разумнее была оборона отряда ген. Мрозовского за речкой Гелчев, впредь до сбора гвардейского и III-го кавказского корпусов за правым его флангом и выхода 5-й армии в тыл Х-го австро-венгерского корпуса» [430]. Для принятия верного решения генералу Мрозовскому необходимо было оценить оперативную обстановку на фронте. Но – увы – полководческие способности дарованы не всем…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: