Саймон Монтефиоре - Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти

Невысокий Паукер обладал круглым животиком, поддерживаемым корсетом, над которым все смеялись. Лысый и всегда надушенный шоумен с ярко-алыми чувственными губами обожал чекистскую форму и ходил в сапогах с пятисантиметровыми каблуками. Иногда он вспоминал первую профессию, присыпал тальком следы от оспы на лице Сталина и брил его, как самый настоящий лакей. Для членов политбюро Карл Паукер доставал деликатесы, машины и новые продукты. Конечно, он знал много сокровенных тайн о руководителях Советской России. Ходили слухи, что Паукер поставлял балерин Калинину и Ворошилову.

Карл Паукер любил показывать детям свой «кадиллак», подарок Сталина. Задолго до того, как Сталин согласился в 1936 году официально вернуть советской детворе новогоднюю елку, главный телохранитель играл Деда Мороза для кремлевских ребятишек, раздавал подарки и проводил праздники. Сотрудник тайной полиции в роли Деда Мороза – прекрасный символ того удивительного и странного мира.

Еще одним вечным спутником Сталина был начальник его канцелярии, тридцатидевятилетний Александр Поскребышев. Практически каждый день этот маленький, уже начавший лысеть мужчина с рыжеватыми волосами привозил на дачу самые свежие документы. Он родился на Урале в семье сапожника, учился на фельдшера и проводил тайные собрания большевиков в операционной палате. Со временем Поскребышев попал в секретариат ЦК. Сталин однажды увидел его, покачал головой и сказал: «Ну и уродец. Такой кого угодно напугает!» Узкоплечий и низенький Поскребышев многим напоминал обезьяну. Ему в самом деле было очень далеко до Аполлона. Но у него имелось немало достоинств. Главными из них являлись феноменальная память, удивительный педантизм и аккуратность в работе. Александр Поскребышев отвечал за очень важный участок работы генсека. Он готовил заседания политбюро и присутствовал на них в качестве секретаря.

Подвижное и всегда печальное лицо этого придворного квазимодо было своего рода барометром, по которому можно судить о настроении вождя. Если он встречал посетителей дружелюбно, значит, Сталин был в духе. Когда Поскребышев мрачно молчал, это означало, что следует готовиться к худшему.

Приближенные вождя хорошо знали, что самый надежный способ доставить письмо или записку на стол Сталина – адресовать их Александру Николаевичу.

Сталин Поскребышева уважал. В официальной обстановке, на работе, он называл его «товарищ Поскребышев», дома или на даче секретарь превращался в Сашу.

Сталин просыпался поздно, около одиннадцати. После завтрака он работал днем с горой бумаг. Документы обычно заворачивал в газету. Портфелей не любил. Когда Сталин спал, озабоченные взрослые умоляли детей вести себя потише.

Обед накрывали в 3–4 часа дня. За столом собирались родные вождя и, конечно, половина членов политбюро с женами. Когда за столом были гости, Сталин, как и полагается настоящему грузину, играл роль гостеприимного хозяина. «Он всегда отличался типично восточным гостеприимством, – вспоминал Леонид Реденс, его племянник. – С особенной добротой он относился к детям».

К услугам Василия и Светланы, когда дети Сталина хотели поиграть, всегда были двоюродные братья и сестры из семейства Аллилуевых: Кира, Саша и Сергей, дети Павла Аллилуева, и совсем еще маленькие сыновья Анны Реденс. Помимо родственников сталинские дети играли с детьми других членов политбюро. Особенно с сыновьями Микоянчика (как его называл Сталин), который жил по соседству.

Светлане не повезло. В детской компании преобладали мальчики. Брат Василий часто пугал ее и, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте, рассказывал сексуальные истории, которые, как она призналась много лет спустя, смущали и расстраивали ее.

«Сталин очень любил Светлану, а к сыновьям относился без особой теплоты», – вспоминает Кира Аллилуева. Он придумал девочку по имени Лелька, идеальную подружку для Светланы.

Проблемы со слабохарактерным Василием возникли уже в детстве. Надя понимала это и, наверное, поэтому уделяла сыну больше внимания, чем дочери. Родители-большевики сами детей не воспитывали, потому что у них не было времени для подобных мелочей. Этим занимались няньки и учителя. «Мы жили, как какая-нибудь аристократическая семья в викторианские времена, – рассказывала Светлана. – Такой же была жизнь и детей других вождей».

Сталин горячо, по-грузински, целовал и сильно обнимал дочь. Светлана позже призналась, что ей не нравились запах табака и колючие усы отца. Мать, любви которой было так трудно добиться, превратилась в глазах девочки в неприкосновенную святую.

В сентябре 1931 года Сталина и Надю, отдыхавших на Черном море, навестили два грузинских партийных руководителя. Одного гостя Аллилуева любила, второго ненавидела. Надежда очень хорошо относилась к Нестору Лакобе, старому большевику, возглавлявшему большевистскую организацию Абхазии. Лакоба правил солнечной республикой с удивительной мягкостью, как своим княжеством. Он защищал местных начальников от центральной власти и боролся с коллективизацией, утверждая, что в Абхазии нет кулаков. Когда руководители из Тифлиса пожаловались на его самоуправство в Москву, Сталин и Орджоникидзе поддержали старого товарища.

Нестор, стройный щеголь со сверкающими глазами и зачесанными назад черными волосами, бродил, как средневековый трубадур, по узким улочкам своего королевства и заглядывал в кафе. Он плохо слышал, поэтому носил слуховой аппарат. Нестор был хозяином курортов, где отдыхала партийная элита, и поэтому знал всех вождей.

Лакоба постоянно строил для Сталина все новые и новые дачи, устраивал для него пышные банкеты. Короче, все, как в повести Фазиля Искандера «Сандро из Чегема». Коба считал Нестора Лакобу преданным союзником и близким другом.

Лакоба тоже входил в большую сталинскую семью и часто часами сидел со Сталиным на веранде после обеда или ужина. Когда Лакоба приезжал на дачу, нагруженный грузинскими блюдами, и начинал петь абхазские песни, вождь громко кричал: «Виват Абхазия!»

Сталин благосклонно выслушивал советы Лакобы о политике по отношению к грузинской компартии. Она отличалась от остальных республиканских организаций особой клановостью и нередко игнорировала распоряжения из Москвы. Чересчур сильная независимость Тифлиса от Центра послужила причиной для приезда и другого гостя – Лаврентия Павловича Берии, начальника Закавказского ГПУ.

Это был невысокий и очень энергичный лысый мужчина с широким мясистым лицом и пухлыми чувственными губами. За блестящими стеклами пенсне бегали змеиные глазки. Он был, несомненно, талантливым, умным и безжалостным интриганом и авантюристом. Спустя много лет Сталин назовет этого большого льстеца «наш Гиммлер».