Саймон Монтефиоре - Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти

«В области сердца пулевое отверстие диаметром в пять миллиметров. Рана открытая. Вывод – смерть наступила мгновенно. Смерть вызвана открытой раной в области сердца».

Сейчас этот клочок бумаги может увидеть в Государственном архиве любой желающий. Предыдущие шесть десятилетий он лежал в закрытой части хранилища.

Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович и Серго Орджоникидзе немного постояли в столовой квартиры Сталина и ушли решать, что делать. Как обычно, в моменты, подобные этому, партийный инстинкт подсказывал твердым ленинцам: нужно солгать. Об истинных причинах смерти первой леди Советского государства не должен был знать никто. Если бы вожди сразу сказали правду, то избежали бы многочисленных слухов об убийстве Сталиным жены.

Было очевидно, что Надя покончила с собой, но Молотов, Каганович и ее крестный отец, Енукидзе, получили согласие Сталина на то, чтобы скрыть информацию. Дело в том, что самоубийство можно считать протестом против партийной линии. Решили объявить, что Аллилуева скончалась от аппендицита. Медики давали клятву Гиппократа, но при большевиках она нарушалась так же часто, как и при нацистах. Они согласились поддержать эту ложь. Прислуге сообщили, что Сталин в ту ночь был на даче в Зубалове с Молотовым и Кагановичем.

Авель Енукидзе набросал текст официального сообщения о смерти Нади, затем – письмо с соболезнованиями. Их должны были опубликовать на следующий день в «Правде». Соболезнования родным и близким покойной подписали жены членов политбюро и сами вожди. Первыми стояли подписи четырех самых близких подруг Нади: Екатерины Ворошиловой, Полины Молотовой, Доры Казан и Марии Каганович. Они охарактеризовали покойную следующим образом: «…Наша близкая подруга, человек чудесной души, молодая, сильная и преданная большевистской партии и делу революции…» Даже смерть эти удивительные догматики видели в терминах марксизма-ленинизма.

Сталин в те дни едва ли был в состоянии принимать решения. Организация похорон легла на плечи Авеля Енукидзе и других вождей. Большевистский погребальный ритуал органично объединял элементы похоронного культа, существовавшего при царской власти, с коммунистической культурой. Сначала над покойником работали лучшие бальзамировщики. Обычно это были профессора, следившие за трупом Ленина. Потом начиналось прощание. Покойник под толстым слоем грима и румян лежал в открытом гробу в окружении пышных тропических пальм, букетов цветов и красных знамен. Эта жуткая картина освещалась неестественно ярким искусственным светом. Члены политбюро вносили и выносили открытый гроб из Колонного зала. Они же, словно средневековые рыцари, стояли в почетном карауле у тела. После кремации проходили пышные похороны. Катафалк в окружении все тех же членов политбюро и военных следовал к Красной площади. Урну с прахом замуровывали в нишу в кремлевской стене.

К 1932 году этот ритуал уже был отработан и неукоснительно выполнялся. Но в случае с женой Иосиф Виссарионович Сталин решил отступить от большевистских правил. Он приказал похоронить Надю по старинке.

Политбюро назначило Енукидзе председателем похоронной комиссии. Дяде Авелю помогали Дора Казан и Карл Паукер, чекист, который возглавлял охрану вождя и был к нему очень близок. Похоронная комиссия собралась утром 10 ноября и обсудила вопросы организации процессии, места захоронения и почетного караула. Паукер считался большим знатоком театральных эффектов, поэтому он отвечал за музыкальное сопровождение. Играть на похоронах должны были два больших оркестра из театра, военный и гражданский. Каждый состоял из пятидесяти инструментов.

Сталин не мог выступать на похоронах. Наверное, поэтому он попросил произнести речь Кагановича, считавшегося лучшим оратором в политбюро. Каганович, этот человек-бульдозер, только что отмывший руки от крови десятков невинных кубанских казаков, которых расстреляли по его приказам, сильно волновался. Поручение было очень ответственным.

Детям, которые в то время находились в Зубалове, сообщили, что Надя умерла от аппендицита. Мальчики сильно расстроились. Для Василия Сталина смерть матери оказалась страшным ударом, от которого он, похоже, так и не оправился. Шестилетняя Светлана еще не очень понимала, что такое смерть. Клим Ворошилов, очень добрый человек во всем, за исключением политики, приехал в Зубалово. Он хотел рассказать девочке о смерти Нади, но разрыдался и не смог произнести ни слова. Василия и Артема привезли в Москву, Светлана же оставалась на даче до дня похорон.

Утром 10 ноября тело Надежды Аллилуевой вынесли из квартиры Сталина в Потешном дворце. Совсем еще юная девочка, Наталья Андреева, дочь Андреева и Доры Казан, сидела у окна родительской квартиры в Кавалерском корпусе и смотрела, как несколько человек вынесли гроб. Сталин шел рядом и держался за край гроба. Несмотря на сильный мороз, он был без перчаток, по щекам катились крупные слезы.

Этим же утром в Кремль приехали Василий Сталин и Артем Сергеев. В квартире они застали Павла Аллилуева, Женю и сестру Нади, Анну. Родственники по очереди присматривали за вдовцом, который оставался в своей комнате и отказывался выйти, даже чтобы поесть. В мрачной квартире царила гробовая тишина. Все говорили только шепотом.

Вскоре приехала мать Артема. Она неосмотрительно рассказала сыну правду о самоубийстве. Артем тут же спросил у экономки, правда ли, что Надя застрелилась. Обоих Сергеевых отругали и велели держать языки за зубами.

Ночью тело Нади перевезли в Колонный зал на Красной площади. Утром в Колонный зал привели трех детей Сталина. Надежда Аллилуева-Сталина лежала в открытом гробу. Ее овальное лицо окружали букеты цветов. Синяки и ушибы были совсем незаметны после того, как над ней потрудились большие мастера похоронных дел.

Зина Орджоникидзе, пухленькая жена неугомонного Серго, по национальности наполовину якутка, взяла Светлану за руку и подвела к гробу. Девочка заплакала, и ее быстро вывели из зала. Енукидзе, как мог, утешил Светлану и велел отвезти ее обратно в Зубалово. О самоубийстве матери она узнала только через десять лет из номера «Illustrated London News».

Сталин прибыл в Колонный зал в сопровождении членов политбюро. Соратники и друзья вождя окружили гроб с телом Нади. Эту почетную, но печальную обязанность – стоять в почетном карауле – им придется часто выполнять в последующие годы Большого террора.

Иосиф Виссарионович не выдержал и заплакал. Василий, стоявший вместе с Артемом в стороне, бросился к отцу и повис на нем.

– Папа, не плачь! – вскрикнул мальчик. – Не плачь!

Под хор рыданий родных Нади вождь с прильнувшим к нему сыном подошел к гробу. Он печально смотрел на женщину, которая любила и ненавидела его, наказывала и прогоняла.