Кэти Пайпер - Красота

Был и еще один сон. Он тоже мучал меня довольно часто.

Я в тюрьме, на мне оранжевый спортивный костюм. Я показываю другим женщинам откровенные фото меня прежней . Это не ты, — фыркают они. — Она красивая, а ты уродка с самого рождения. Ты родилась таким чудовищем. Они пинают, щипают и бьют меня до тех пор, пока я не падаю на пол. В камеру заглядывает охранница. Она равнодушно произносит: Знаешь, пришел Дэнни. Он спросил, можно ли навестить тебя. И мы ему разрешили. Он может делать все, что захочет. Я кричу от ужаса. Он здесь! Дэнни здесь! Он доберется до меня!

Эти сны казались такими реальными! И длились целую вечность. Каждый раз мои сокамерницы насиловали меня, тыкали в мои половые органы ножницами. Я смотрю вниз, а у меня там ничего нет. Просто пустота.

Мне все вырезали! — понимаю я и в глубине души даже радуюсь. По крайней мере теперь они больше не смогут причинить мне боль.

Казалось, я застряла в этой тюрьме навек. Голая, потому что заключенные отобрали у меня одежду, умирающая от голода, потому что они крали мою еду. И совсем беспомощная, так как Дэнни насиловал меня каждую ночь… Все казалось настолько реальным, что я и представить себе не могла, что это все лишь галлюцинации. Я чувствовала каждый удар, каждую пощечину, каждый приступ панического ужаса.

Наконец меня вывели из комы. Но когда спустя две недели после операции медики уменьшили дозу седативных препаратов и я начала просыпаться, галлюцинации продолжились. Из-за морфина я все еще пребывала в странном сумеречном мире, в котором чудовищным образом перемешались кошмары и реальность. Когда физиотерапевты делали мне массаж, чтобы предотвратить отек легких, мне казалось, что меня пытаются изнасиловать. А медсестры… Как мама с папой не понимают, что они тоже пытаются меня убить? Когда санитарки мыли меня, мне казалось, что я заблудилась и брожу где-то совсем одна, под дождем. Когда мне делали уколы в вены на ногах, я думала, они ломают мне лодыжки.

— Уберите их от меня! Они пытаются перекрыть мне кислород! — твердила я, не понимая, что на самом деле мне хотят помочь. Я щипалась, брыкалась, думая, что они собираются навредить мне.

— Мам, я что, попала в автомобильную аварию? Я в тюрьме? Но я же ни в чем не виновата. Ты должна меня отсюда вытащить! — бормотала я, указывая на синюю больничную форму. — Видишь? Здесь написано: Только для тюрьмы .

— Нет, дорогая, на ней написано: «Только для больницы», — напрасно успокаивала меня мама.

— Нет! Ну почему ты мне не веришь?

Я не могла заставить их понять. Я что, в тюремной больнице? И родителям позволено меня навещать? Это хорошо. Здесь я в безопасности. Но Дэнни все еще поблизости. О Боже! Где он? Они должны его остановить!

— Тише, доченька моя, Дэнни не причинит тебе вреда. Полиция арестовала его. Теперь тебе ничего не грозит, — уверяет меня мама, и душу переполняет радость.

Он не может добраться до меня! Я в безопасности! — сердце поет от облегчения. Но такие светлые моменты длятся недолго. Ночью я вижу, как огромные рептилии и жуки облепили стены палаты. А когда смотрю в окно на пост медсестры, то за стеклом вижу только жуткие маски, как на Хеллоуин. Они все хохочут, хохочут, а я визжу и опять оскандаливаюсь от страха.

Но я не обращаю на это внимания, галлюцинации с новой силой накрывают меня: Дэнни пробирается ко мне в палату по ночам, снова и снова нападая на свою жертву. Я опять чувствую, как он насилует меня, как обливает кислотой, и меня опять настигает та боль… Притаившиеся в тени чудовища… Крики ужаса… Я потеряла ощущение времени, как и способность различать, где реальность, а где сон.

Чтобы стабилизировать мое состояние, врачи поменяли препараты, но в результате я практически впала в кататонию [5] Психопатологический синдром, основным клиническим проявлением которого являются двигательные расстройства. В его структуре выделяют катотоническое возбуждение и ступор. .Родители решили, что у меня, кроме всего прочего, повредился мозг. Я лежала с отвисшей челюстью, пуская слюни, и смотрела в пространство перед собой. Мою кровать передвигали, чтобы я могла смотреть в окно, мне делали рентген, чтобы убедиться, что в легкие не попала инфекция, соскребали клетки с глазных белков, чтобы сделать анализ.

Слава Богу, спустя несколько дней галлюцинации постепенно прекратились. Но я все еще принимала много разных препаратов, и сознание не было ясным. То я не могла сдержать рыданий, а в следующее мгновение уже планировала, что после выхода из больницы стану работать косметологом.

— Я с нетерпением жду момента, когда смогу вернуться к работе, мама, — жизнерадостно щебетала я. — Я всю ночь об этом думала. И решила, что брошу модельный бизнес и вернусь к косметологии. Я уже все продумала. Я найду работу в салоне красоты. Это будет просто замечательно.

— Да, золотко, это звучит восхитительно, — отвечала мама, хотя прекрасно понимала, что у меня нет никаких шансов. Руки еще не слушаются меня. И я по-прежнему не осознаю, насколько серьезно пострадала.

В какой-то момент мне даже показалось, что мы находимся на съемочной площадке фильма и весь медперсонал — просто артисты.

— Ты опоздала! — кричу я маме. — Мы уже закончили съемки, ты все пропустила. Сейчас мне нужно домой. Но ты можешь прийти позже.

А в другой раз я не смогла понять, кто есть кто.

— Кто я, дорогая? — спрашивает мама.

— Ты моя мама! — раздраженно восклицаю я в ответ. С чего это она задает мне такие идиотские вопросы?

— А я кто, Кейт? — спрашивает папа.

— А ты наш пес, Барклай, глупыш, — отвечаю я.

Однажды утром я проснулась в панике. Моя банковская карточка не закрыта! А что, если кто-нибудь попытается обокрасть меня? Нужно сказать маме с папой. И я позвонила им в пять утра. Они снимали номер в отеле для родственников пациентов, который организовали при больнице. Они прибежали в мою палату, и я принялась их отчитывать.

— Обязательно аннулируйте мои кредитки! Нужно спасти мои деньги! Вдруг кто-то их украдет? Нужно сделать это немедленно!

Это был полный бред. Я всегда превышала свой баланс, у меня на счету почти не было денег. Но в своем спутанном сознании я не могла успокоиться, пока они не сделают, что им велено.

Я зачем-то постоянно рассказывала окружающим о своей прошлой жизни. Мне казалось необходимым, чтобы они знали — я не всегда была такой.

— Привет, меня зовут Кэти. Я модель, — говорила я медсестрам снова и снова. — Сейчас и не скажешь, но раньше я была очень красивая!

— Мы знаем это, Кэти, — заверяли они меня.

— Честное слово, — настаивала я. Мне было важно, чтобы они поверили. Казалось, Дэнни отнял у меня мою личность, и теперь мне нужно было всем доказывать, что я — это я.