Валерий Григорьев - Обречены на подвиг. Книга первая

Еще непривычнее смотрелось множество вариантов вооружения. Здесь наш военно-промышленный комплекс постарался на славу. Пятьдесят метров перед самолетом занимали разложенные веером в десятки ярусов снаряды, ракеты, бомбы и прочие зловещие штучки. Каждый набор вооружения красноречиво говорил об уникальности и универсальности авиационного ударного комплекса, об изобретательности людей, его создавших.

Наш МиГ-25, или, как мы его в такие моменты называли, «голубь мира», выглядел представителем партии пацифистов. Две большие ракеты Р-40 по полтонны каждая и четыре маленьких «окурка» Р-60 изящно висели под его тонкими крыльями, демонстрируя исключительно гуманные цели истребителя. Еще две «сороковушки» лежали рядом, указывая на возможную смену варианта вооружения.

На показ прибыли командиры соседних соединений и частей, посему экскурсию проводил сам командир полка Жуков. Я, как дублер, находился невдалеке и наблюдал, как Анатолий Олегович живо, не по-казенному, рассказывает своим коллегам об особенностях нашего истребителя, о том, чем наш самолет отличается от других аппаратов отечественного и зарубежного производства. Я старался не пропустить ничего из этого нетипичного изложения. Командир не только сообщил тактико-технические данные, но и рассказал еще немало интересного, о чем, возможно, знали даже не все пилоты полка. Что в контактах и приборах самолета находится более четырех килограммов золота. Что очередным барьером, который успешно преодолен, был тепловой, и это соответствовало числу М, равному 2,35. И что все серийные самолеты нашего и зарубежного производства, кроме МиГ-25 и SR-71, уперлись в скорость порядка две с половиной тысячи километра в час. Что стоимость самого самолета пропорциональна квадрату скорости, и увеличение скорости всего на пятьсот километров в час привело к колоссальному скачку его стоимости. Что богатейшая страна мира США выпустила всего несколько десятков сверхвысотных и сверхскоростных самолетов SR-71, а у нас счет таким самолетам идет на тысячи. Что на большей скорости металл начинает заметно терять свою прочность за счет кинетического нагрева, а сам самолет на максимальном числе М увеличивался в своих размерах на несколько сантиметров. Обычные, традиционные заклепки срезались при этом, как ножом, но наши конструкторы зря хлеб не ели: они придумали технологию сварки разнородных металлов и суперклей, который схватывал так, что две пластинки, склеенные встык, ломались обычно не в месте склеивания, а рядом. Что те же наши конструкторы, удачно применившие эти новейшие технологии, успешно решили проблему теплового барьера, а у американцев после каждого высотного полета самолет «течет», как решето, и его приходится латать в течение двух недель… И таких увлекательных «что» о нашем уникальном самолете было многое множество. Тогда я не подозревал, что в скором будущем сам буду все это рассказывать на показах и демонстрациях техники.

И вот, впервые в моей «летной» жизни, я участвую в традиционном для Закавказского военного округа показе техники на аэродроме Вазиани (пригород города Тбилиси).

Так как я был назначен экскурсоводом, мне же доверили, и перегнать самолет на аэродром показа. Чрезвычайно довольный, я стал готовиться к перелету. А радоваться было чему. Начался декабрь, во всех воинских частях Вооруженных сил Советского Союза это было самое поганое время – начало нового учебного года. Целый месяц было не до полетов. Тренировки по приведению полка в полную боевую готовность сменялись строевой подготовкой и строевыми смотрами. Толпы проверяющих из различных штабов оценивали боевую готовность полка. Зачеты, тренажи по действиям в условиях радиоактивного заражения – вся эта муть отравляла жизнь пилотов. Спасения не было. Даже очередной отпуск в декабре не разрешали. Наиболее «мудро сделанные» отлеживались в санчасти, а такие простофили, как я, стирали ноги в кровь на асфальте плаца.

И вот удача! Вместо этого «солдатского коктейля» мне предстоит перелет на аэродром Вазиани и не меньше недели спокойной жизни. Вполне возможно, что и сам показ был приурочен к началу нового учебного года.

Под крылья моего краснозвездного МиГа повесили четыре большие ракеты Р-40, и ранним утром я успешно перелетел на легендарный аэродром, с бетонки которого ушел в свой бессмертный полет капитан Геннадий Елисеев, летчик, впервые в мире совершивший воздушный таран на реактивном, сверхзвуковом самолете МиГ-21.

К этому времени на аэродроме собралось уже десятка два самолетов и вертолетов для участия в показе. На стоянке по соседству со мной стоял МиГ-25рб, разведчик-бомбардировщик из Даллярского полка, который базировался в Азербайджане. В телеграмме для участников показа форма одежды была указана повседневная. В то время я еще не знал, что «ВВС – страна чудес» и что это еще круче, чем ПВО («постой выполнять, отменят!»). Одним словом, нельзя верить написанному, ибо в любой момент ударившая в голову большому начальству моча может поменять решение на противоположное. Тем более, что в показе кроме авиационной техники выставлялась и сухопутная, и руководил всем этим мероприятием «пехотный» генерал. Как оказалось, я один-единственный прилетел не в летной форме одежды, а в повседневной офицерской, только сверху кителя у меня была демисезонная летная кутка. Суровый авиационный полковник, отвечавший за авиационную часть показа, критически посмотрев на мой китель, выругался и приказным тоном потребовал, чтобы на показе я был в летной форме. Взяв под козырек, я наивно решил, что выкручусь, ведь в гарнизоне два полка, истребительный и разведывательный.

С группой только что прилетевших пилотов меня отвезли в так называемую гостиницу – обычную казарму с армейскими кроватями и тумбочками. Бросив вещи, я услышал невдалеке характерное сопение и бульканье наливаемой в стакан жидкости.

– Где-то я уже слышал эти звуки, – подумал я и тут же вспомнил своего бывшего командира звена Гену Кормишина.

В голове промелькнула картина полугодовой давности. В полку были полеты, я прошел врача и решил съездить в Насосную по каким-то делам. Времени до предполетных указаний было достаточно, и я, прыгнув в летный автобус, сказал водиле:

– Поехали!

– Товарищ капитан, сейчас придет Кормишин, он всегда после медосмотра ездит в поселок.

Через минуту появился, как всегда мрачный, Гена.

– Геннадий Борисович, вы надолго? Мне на минуту надо сгонять в военторг!

– Поехали! – вместо ответа скомандовал неразговорчивый Гена.

Сделав свои дела, я заглянул в чепок, чтобы купить сигарет. И вот здесь я услышал это характерное сопение и такое же бульканье.