Вячеслав Тимофеев - На незримом посту - Записки военного разведчика

- Нам нужна объективная информация в плане коммерческих сделок, беспристрастная и точная. Боже упаси заниматься сбором шпионских данных. С любителями сильных ощущений нам не по пути. А вы, дорогой мой, должны усвоить следующее. - Анатолий Корнилович придвинулся и положил мне на плечо руку. - Соединенные Штаты - единственная страна в мире, сбросившая ярмо национальной ограниченности. Американца не интересует, кто вы: итальянец, поляк, испанец... Американцу подавай деловые качества, ему наплевать на национальную принадлежность. Какому идолу ты поклоняешься, ему безразлично. У нас полнейшее равноправие наций и вероисповеданий, я бы сказал содружество наций и вероисповеданий! Живя в России, трудно представить неограниченную свободу слова американского гражданина. К примеру, можно сколько угодно ругать даже самого президента Соединенных Штатов - о сенате и министрах и говорить нечего, - и никого это не интересует. А услышит рядовой американец, улыбнется: "Ругаешь? И правильно делаешь!"

- Неужели у американцев нет национальной гордости? - попытался я подлить масла в огонь.

Анатолий Корнилович улыбнулся:

- Это россиян обуяла национальная гордость, потому они и перебиваются с черного хлеба на дрянной квас. "Мы - русские!" Нашли чем хвастаться! Глушь, вши, вместо штиблет - лапти; вместо гаванских сигар - махорка, от которой дохнут тараканы. А русские солдаты? С одной винтовкой на троих шли на немецкие пушки: один стрелял, двое хлопали в ладоши. Вы знаете, сколько миллионов русских погибло в эту войну? Америка же только на поставках оружия воюющим европейским государствам создала огромные золотые запасы. Богатели и предприниматели, и рабочие, и фермеры, и чиновники - словом, все. Надо уметь жить, милый мой!

"Горе больного - доход врача", - подумал я, но вовремя сдержался и только сказал:

- Рабочим, говорите, тоже перепадает?

- А как вы думали! - Анатолий Корнилович даже удивился. - Капитал, конечно, в руках у Рокфеллеров, Морганов, Фордов и иже с ними по духу и крови, но и рабочие не в обиде... - Он неожиданно умолк, посмотрел на меня в упор и цинично спросил: - Ну так как же, согласны?

- Прежде чем решить, я должен знать, какое вознаграждение гарантирует ваша фирма.

- Пятьсот рублей в месяц и двадцать пять дорожных в сутки. Прочие расходы по предъявлении официальных или ваших личных счетов... Конечно, в разумных пределах...

- Я подумаю.

В это время в гостиную вошла переодетая Маргарита Васильевна, и я поспешил откланяться, сказав, что дня через два-три отправляюсь в поездку по губернии.

Как-то в одной из самарских газет появилось объявление анонимного общества о покупке крупных лесных участков, угодий, экономии с оплатой в иностранных банках. За справками предлагалось обращаться к представителю общества, проживавшему в десятом номере гостиницы "Националь".

Я понимал, что подобными, на первый взгляд невинными, объявлениями обычно маскируются темные политические махинации, и решил поинтересоваться, что же это за общество.

Оказалось, что представителем этого общества в Самаре является француз Люке, тот самый, который в памятный день скандала в ресторане вручил мне свою визитную карточку.

Однажды вечером он увидел меня в вестибюле гостиницы и, улыбаясь, подошел ко мне.

- Нам нужно, как говорят русские, посидеть за чашкой чаю. Но сегодня у меня свидание с патроном... А вот завтра после семи жду вас.

Я поблагодарил его и сказал, что у меня есть и деловая необходимость встретиться с ним, чтобы предложить выгодную для обоих сделку.

В условленное время я подошел к номеру Люке. Дверь была приоткрыта, и я увидел Люке, не будучи замеченным им. Он сидел за письменным столом и что-то писал. Перед ним лежала стопка конторских книг, груда каких-то газет и пухлые пачки бумаг. Поминутно заглядывая в толстый гроссбух, он что-то сосредоточенно подсчитывал, шевелил губами и снова писал.

Я постучал в открытую дверь и вошел. Люке, увидев меня, вскочил и пошел мне навстречу.

- Рад вас видеть, - произнес он, выходя из-за стола и пожимая мне руку. - Очень любезно с вашей стороны, сударь! Будьте как у себя дома, присаживайтесь! Хотите трубку? А вот и турецкий табак - забава султана.

На Люке был безукоризненно сшитый серый костюм. Видимо, он любил и умел красиво одеваться.

Усадив меня возле письменного стола, Люке положил перед собой книгу для записей и вооружился карандашом, будто я собирался дать ему интервью.

- В голове у меня туман от прочитанных за день газет... - Он лукаво посмотрел на меня и улыбнулся. - Помните тот вечер, когда пьяный русский офицер упрекнул нашу нацию в том, что мы провозгласили в Париже коммуну. Это есть чистое невежество! Коммуна - дело рук люмпен-пролетариата, босяков, парижских нищих, а не благородных французов. Такие чудачества, я думаю, возможны только в России. Сегодня я прочел в старой самарской газете прелюбопытнейшую вещь: самарский купец по имени... Пардон! - Люке порылся в лежавшей на столе подшивке, заглянул на пожелтевшую от времени страницу и продолжал: - Вот полюбуйтесь, купец, по имени Бабкин, завещал все свое состояние на памятник... кому бы вы думали, господин Дрозд? Гегелю! - И Люке расхохотался. - Гегелю, тому, кого неистовый социалист Маркс называл своим учителем. Как вам это нравится?

Люке продолжал смеяться так заразительно, как только может смеяться человек, которому действительно что-то кажется необычайно смешным. Но вдруг он перестал смеяться и посмотрел на меня с улыбкой, как бы призывая оценить по достоинству странное решение купца Бабкина.

Я понимал, что Люке не случайно привел пример с купцом Бабкиным. Он явно хотел видеть во мне своего единомышленника.

- Отцы города поставили на Дворянской памятник царю-освободителю, а купец Бабкин задумал памятник вольнодумцу Гегелю. Этого купчишку следовало отдать в арестантские роты, - сказал я, предоставив Люке самому решать, насколько серьезно я отношусь к этой истории с памятником.

- Ну-с, а теперь поговорим о делах, - явно удовлетворенный моим ответом, произнес он. - Я мало знаю вас, сударь, а мы, французские предприниматели, предпочитаем точно знать, с кем придется иметь дело. Вы занимаетесь операциями по продаже участков профессионально или, так сказать, любительски?

- Я продолжаю деятельность моего покойного отца. Вся наша семья занималась куплей и продажей, - ответил я.

- О, это приятно. Я не терплю дилетантов в коммерции, - делая пометки в своей книжке, воскликнул Люке. - Где находится имение, о котором вы говорили раньше?

- Мне хотелось бы о своем предложении рассказать не только вам, но и вашему патрону...

- Но ведь я действую от его имени.

- Это не обычная купля-продажа. Владелец имения господин Дедулин согласен участвовать в обществе предпринимателей только на равных правах. На территории его имения обнаружена нефть.