Василий Зайцев - Подвиг 1972 № 06

— Как там дела? — спросил Шаров. — Скоро выходить?

— Скоро, — ответил Дремов, покосившись на часы. — Саперы доложили, что на болоте чисто… Теперь ушли, хлопушки на склоне убирать.

— Дело, — одобрил комбат. — Тем, кого вдоль озера в обход пошлешь, гранат дай побольше.

Окончив разговор, лейтенант подозвал Кононова, который вместе с Ореховым и Барташовым должен был идти со стороны озера в тыл первой линии немецкой обороны.

— Гранатами запаслись, сержант?

— Маловато, товарищ командир, — ответил Кононов. — Еще бы полдюжины и в самый раз.

— Старшина, собери им десяток гранат, — приказал Дремов и, с минуту помедлив, вытащил из карманов шинели две «лимонки».

— Бери!

Кононов заколебался. Он знал, что пройти берегом будет трудно, но как–то неловко было брать у лейтенанта последнюю пару «лимонок».

— Бери, Иван Павлович, — сказал Дремов. — У озера наверняка боевое охранение есть, сними тихо. Потом забирайся выше и шуми на фланге. Как можно больше шуми… Увидишь, что шуму много наделал, иди на соединение с ротой… Вот тогда эти штучки тебе пригодятся… Бери!

Командир роты поежился и поднял воротник шинели.

— Опять зуб заныл, — пожаловался он Кононову, приложив ладонь к щеке. — До войны все собирался вытащить, да так и не собрался. Теперь чуть холодком тронет, и начинается мука… Лекарство все истратил. Обещали из батальона прислать, только…

Лейтенант поглядел в сторону Горелой сопки, куда должен был вести роту, и не договорил. Кононов понял. Дремов хотел сказать, что вряд ли после штурма сопки ему понадобится лекарство от зубной боли.

Стрелка на циферблате отсчитала еще пять минут.

— Пора, Иван Павлович, — глухо сказал Дремов и подал Кононову руку. — Двигай свое войско.

От роты отделились трое и, пригибаясь в березках, ушли в сторону озера, где все еще студнем колыхался туман над водой.

Стрелки неумолимо приближались к заветной отметинке на циферблате. Дремов доложил комбату, что начинает атаку, и приказал связисту отключиться от линии.

— Сразу за нами на склон не суйтесь, — неожиданно для себя сказал ему лейтенант. — Подтягивайтесь помалу вслед.

Дремову вдруг захотелось, чтобы этот старательный розовощекий мальчик, так умело управляющийся с телефонными аппаратами, остался жив. Он мог приказать связисту, чтобы тот шел в цепи, вместе с ротой. Тогда атакующих будет на одного больше… К чему этот лишний? Может, хоть мальчишке повезет и он останется жив. Впрочем, не очень большая разница идти в боевом порядке роты или в двухстах метрах позади. Все равно не минуешь этот проклятый склон.

А часы тикали и тикали. Мерно билось их равнодушное железное сердце. До начала атаки оставалось три минуты.

Дремов поправил ремень на шинели, закинул на плечо трофейный автомат и огляделся вокруг. Из–за сопки уже выглянула густо–оранжевая краюха солнца, и хмурые скалы словно преобразились. Темный выступ на склоне сопки, похожий на голову нахохлившейся вороны, заиграл светло–коричневыми отблесками, а груда валунов у его подножия стала темно–фиолетовой. Заросли березок в лощинках вспыхнули таким нарядным багрянцем, будто каждый оставшийся на их ветках листочек вычистили и отполировали. Даже темные расселины, похожие на глубокие складки на гранитном теле сопок, и те в лучах восходящего солнца стали густо–синими, как омуты на реке.

«Хорошо», — подумал лейтенант и приказал наступать. Осторожно всплескивая воду в торфяных лужах, перешли болото. Затем сапер провел роту через проходы в спиралях Бруно, коротким рывком пересекли шоссе и вышли на склон. Там, впереди, хорошо заметный, полз сержант–сапер с химическими треугольниками на петлицах. Вместе со своим напарником он делал проход в минном поле. Разыскивал крошечные, хитро замаскированные проволочные усики. Задень их — и бугорок взлетит красным пламенем — оглушительный взрыв, клок бурого дыма на граните…

Саперы то и дело останавливались, проворно раскапывали хитрую маскировку мин, короткими взмахами рук что–то выдергивали и двигались дальше. Дремов подождал, пока сержант не показал, что путь свободен, и приказал ползти вверх по склону на Горелую сопку. Каждый знал, что саперы сделали проход в минном поле, и все–таки каждому хотелось стать легким, невесомым.

Старшина Шовкун увидел, как впереди, во впадинке, поросшей низкими кустиками, метнулись быстрые тени.

«Охранение, — догадался старшина. — Засекли. Сейчас начнут…» Он невольно прижался к земле, ожидая пулеметной очереди.

Немцы молчали.

Перекинув через локоть ремень автомата, лейтенант Дремов полз метрах в двадцати позади Шовкуна. За ним двигался Кумарбеков, которому лейтенант приказал держаться рядом. Вообще по боевому уставу станковый пулемет не полагалось тащить в цепи наступающих. Но по уставу не полагалось и посылать роту в такую атаку. Пулемет Кумарбекова было единственное, что как–то могло прикрыть роту. Чтобы удобнее было катить по склону тяжелый «максим», Кумарбеков раздобыл у связистов два куска кабеля и устроил лямки для себя и для второго номера. Тащить пулемет на лямках было удобно, но железные колеса его грохотали по граниту, как кованая бричка по булыжной мостовой.

Один этот грохот, который наверняка разносился на полкилометра, уже давным–давно должен был разбудить егерей на всей Горелой сопке.

Время от времени Дремов оглядывался и зло шипел на Кумарбекова. Тот жмурил глаза и улыбался в ответ. Ему нравилось, что сейчас на всю округу единственным звуком было тарахтенье колес его пулемета.

По шершавому граниту ползти было удобно. Вытянутая рука прочно ложилась на камень, ноги выискивали крошечные выбоинки и с упора подталкивали тело. Шинель легко скользила по камню, еще сыроватому от ночной росы.

Немцы не стреляли.

Дремов на минуту остановился и зорко огляделся вокруг. Рота поднялась уже на четверть по склону. Ее видели, по ней должны были стрелять. Почему же молчат? Ведь их там очень много, они сидят за надежными каменными стенками. В их руках пулеметы и автоматы, минометы и пушки. Они же видят каждое движение горстки солдат, слышат лязг колес «максима».

Молчание было непонятным. Видно, оробев от тишины, саперы остановились и ждали взвода Шовкуна. Вместе все–таки было легче.

Неужели егерей ошарашила эта сумасшедшая атака? В лоб, по открытому склону. Бессмысленная атака, обрекающая на смерть…

Бессмысленная ли? Командир полка тирольских егерей оберст Грауберг прильнул к стеклам цейсовского бинокля. Из амбразур наблюдательного пункта, место для которого было выбрано умело, а стенки выложены из крепчайших валунов, открывался хороший обзор. В бинокль Граубергу было отлично видно каждое движение горстки русских — муравьев, решивших осилить тигра, крошечных серых блошек, которых он, оберет Грауберг, мог раздавить, смешать с камнем одним движением пальца.