Александр Тищенко - Ведомые Дракона

Такой же высокий Павел Сереженко оказался очень застенчивым, говорил мало и неохотно. Зато потом, в бою, он буквально преображался, становился смелым, решительным и инициативным летчиком. Прямой противоположностью Тихомирову и Сереженко был Андрей Кузнецов. Энергичный, порывистый, с горящими черными глазами, он не сидел без дела ни минуты. Его работоспособность, старательность и дисциплинированность позволили ему со временем стать отличным воздушным бойцом. Золотую середину между ними занимал Андрей Казак. В его характере удивительно сочетались спокойствие и неиссякаемая энергия - ценнейшие качества для летчика-истребителя.

Первое впечатление о молодых летчиках у меня сложилось хорошее: подтянуты, рвутся в бой, перерыв в полетах, судя по документам, у них небольшой, новые истребители знают неплохо.

Контрольно-вывозные полеты на "спарке" подтвердили мои предположения об уровне их подготовки. Большинство новичков хоть сейчас можно было выпускать самостоятельно на боевых самолетах.

На фронт нам предстояло летать на истребителях Як-9. Эти самолеты имели лучшие летно-технические данные, чем Як-1, - большую скорость, лучшую скороподъемность, более мощное вооружение.

Подготовка молодежи к боям продолжалась около двух месяцев. Особое внимание обращалось на изучение противника и совершенствование тактики. В практику обучения широко внедрялся опыт кубанских боев.

Командование торопило с вводом в строй молодых летчиков. Наш корпус, находившийся в Резерве Ставки, мог в любой момент получить боевой приказ.

В конце августа такой приказ поступил. Корпус передавался в распоряжение командующего 8-й воздушной армией, обеспечивавшей наступление войск Южного фронта.

Здравствуй, родная Украина!

1

В начале сентября 1943 года полк базировался возле города Шахты. Там был не аэродром, а слегка укатанный участок поля. На Украине мы часто использовали такие площадки. Выбирались они обычно по соседству с населенными пунктами и приличными дорогами.

На шахтинский аэродром полк прибыл в разгар нашего наступления, начавшегося 18 августа. Прорвав сильно укрепленный Миусский оборонительный рубеж, войска Южного фронта расчленили вражескую группировку на две части. В конце августа в прорыв были введены кавалерийский и механизированный корпуса, которые стремительным броском отрезали противнику пути отхода из Таганрога. Фашисты попытались эвакуироваться из города морем, но наши бомбардировщики и штурмовики мощными ударами с воздуха заставили их отказаться от своего намерения. После решительного штурма Таганрог был освобожден.

Советские войска добились успеха и на других участках фронта. 6 сентября они освободили Макеевку, затем Мариуполь и продолжали продвигаться на запад.

Наш полк, как и другие части корпуса, получил задачу прикрывать наступающие наземные войска. Нам предстояло действовать в обстановке, значительно отличающейся от кубанской. Слабая активность фашистской авиации позволяла посылать на задания не только опытных летчиков, но и молодых, чтобы они быстрее вошли в строй. Как и ветераны, они летали главным образом на штурмовку наземных целей. А трудности состояли в том, что в связи с быстрым продвижением пехоты и танков нам часто приходилось перебазироваться. На последнее обстоятельство командование, партийно-политический аппарат да и летно-технический состав обращали, конечно, особое внимание.

С получением боевого приказа гвардия Пасынка, как любовно называли мы политработников своего полка, развернула активную деятельность. Во всех подразделениях были проведены партийные и комсомольские собрания, беседы, выпущены боевые листки. На аэродроме появились красочно оформленные щиты, лозунги и плакаты, призывающие равняться на героев Кубани и с честью выполнять поставленные задачи.

Из наглядной агитации щиты пользовались наибольшей популярностью среди летчиков и техников. Подготовкой их занимался сам замполит вместе с художником Кличко. Каждое важное событие в жизни полка находило отражение в рисунках и стихотворных текстовках к ним.

Но наиболее действенными были, пожалуй, так называемые малые формы партийно-политической работы, то есть индивидуальные беседы. Тимофей Евстафьевич Пасынок, Михаил Лисицын и Борис Тендлер постоянно находились с людьми, хорошо знали их нужды и запросы, своевременно давали советы и оказывали помощь. Особое внимание они уделяли молодым летчикам, только начинающим свой фронтовой путь.

В первые дни наступления, когда над боевыми порядками наших войск появлялись лишь одиночные вражеские разведчики или истребители, летчики полка действовали в основном по наземным целям: штабам и маршевым колоннам, бронетранспортерам и орудиям. Они вели также разведку, снабжая свое командование свежими данными о противнике.

Но вскоре фашистская авиация усилила активность. Над полем боя стали появляться группы вражеских бомбардировщиков. Нашим летчикам приходилось по нескольку раз в день подниматься в воздух. В большинстве случаев они рассеивали гитлеровцев, но сбивали самолеты редко. Объяснялось это тем, что летала в основном молодежь, еще не имеющая боевого опыта.

В такое-то время и нагрянул к нам работник политотдела дивизии. Фамилию его я не запомнил, но разговор между ним и Пасынком крепко запал в память.

- Неважно воюете, товарищ Пасынок! - начальственным тоном сказал подполковник. - И знаете почему? Формально ведете партийно-политическую работу, не мобилизуете людей...

- Как не мобилизуем? - удивился замполит. - Делаем мы много: проводим собрания, беседы, выпускаем боевые листки, используем наглядную агитацию.

- Если нет сбитых самолетов, значит, и партполитработа никуда не годится...

- Не сбиваем потому, что летает молодежь, опыта у нее еще нет, пояснил Пасынок. - Разве это не объективная причина?

- Никаких объективных причин я не признаю! - категорически заявил подполковник. - Учитесь работать, как наш пропагандист: побывал позавчера в соседнем полку, побеседовал с двумя молодыми летчиками, а сегодня они уже сбили по одному самолету. Понятно?

Я взглянул на Пасынка. В его глазах заплясали хитроватые искорки. Ну, думаю, сейчас он отколет номер по поводу этих бесед! И не ошибся.

- Есть просьба, товарищ подполковник, - сказал он с подчеркнутой серьезностью. - Пришлите этого пропагандиста в наш полк. Соберу на беседу тридцать человек. Тогда у нас на счету наверняка будет еще тридцать сбитых самолетов.

Увидев вытянувшееся лицо подполковника, я поспешил уйти. Мне, как подчиненному Пасынка, было неудобно присутствовать при его споре с работником политотдела.

Когда Пасынок доложил командиру полка о своем разговоре с подполковником, тот сказал: