Анатолий Житнухин - Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки

Как мы хорошо знаем, после смерти Сталина теорию социализма у нас заменило обычное начётничество. Многие партийные руководители начали испытывать благодушие, теряли требовательность к себе и подчинённым, способность критически оценивать положение дел, выходили из-под контроля партийных и государственных органов. Всё это вызывало вполне обоснованное раздражение у населения. Ведь дело доходило до того, что органы правопорядка и госбезопасности не имели права даже пальцем тронуть какого-нибудь проворовавшегося секретаря сельского райкома партии.

Результат, конечно, не замедлил сказаться. Внутри самой партии стали проявляться брожения, идеологические разногласия по вопросам дальнейшего развития страны и общества. Были преданы забвению элементарные законы политической борьбы, действующие объективно, а потому — неумолимо.

К тяжёлым последствиям партию привели утрата бдительности в «верхах», в высшем партийном руководстве, игнорирование принципов классового подхода к идеологическому противостоянию, недопонимание и замалчивание усложняющихся социально-экономических проблем стратегического характера. Партию начали разъедать проявления мещанской, частнособственнической психологии, болезненные формы обюрокрачивания чиновников всех уровней. Верхушку КПСС, всю партию ждала жестокая расплата за отход в окопы, в оборону, за отказ от активной борьбы в ходе непримиримой и коварной холодной войны с Западом — войны классовой, войны идеологической, информационной, психологической. При попустительстве Горбачёва и его прозападных наставников и советников эта война была бездарно проиграна. А при молчаливом согласии большинства коммунистов власть в партии фактически без боя была отдана возродившемуся мелкобуржуазному сословию.

Доминирующая роль в стране отошла к иным политическим силам, к тем, кто, спекулируя на ожиданиях перелома к лучшему, ловко манипулируя сознанием людей, вверг население страны в длительную эпоху бед и несчастий. Произошла национальная трагедия…

Утром 22 августа Шебаршину позвонили и попросили к двенадцати часам явиться к Горбачёву.

Разговор с президентом, как вспоминал Леонид Владимирович, был очень коротким: «Чего добивался Крючков? Какие указания давались комитету? Знал ли Грушко?»

Шебаршин коротко рассказал Горбачёву о совещании 19 августа.

— Вот подлец. Я больше всех ему верил, ему и Язову. Вы же это знаете. А кто у вас начальник пограничников?

— Калиниченко Илья Яковлевич.

— Как они меня окружили, стерегли! Был приказ стрелять, если кто-то попытается пройти через окружение.

После этого Горбачёв распорядился, чтобы Шебаршин созвал заместителей председателя КГБ и объявил им, что на него временно возложены обязанности руководителя комитета. (Не мог Шебаршин и подумать, что через сутки и три часа он снова будет у Горбачёва, который в присутствии Ельцина объявит о назначении нового председателя КГБ — В. В. Бакатина.)

Что примечательного для Леонида Владимировича вместили эти сутки?

Из прокуратуры СССР прислали группу для обыска кабинета Крючкова. Другую группу направили обыскивать дачу, ещё одну — городскую квартиру Владимира Александровича…

Распорядился освободить из Лефортовского изолятора Новодворскую…

Создана комиссия по расследованию деятельности КГБ 19–21 августа. Желающих осудить «пособников» ГКЧП и выразить власти верноподданнические настроения — более чем достаточно [40] Многие сдавали своих вчерашних товарищей публично, через прессу. Другие писали покаянные письма: 27 августа верноподданническое письмо с доносом на своё руководство, адресованное Ельцину, Бакатину и Попову, было принято собранием коллектива Службы разведки УКГБ по Москве и Московской области. . Особую активность проявил заместитель председателя КГБ РСФСР В. А. Поделякин, который выступал напористо, с чувством огромной внутренней убеждённости. Предложил вывести из состава коллегии тех, кто активно участвовал в деятельности ГКЧП, в частности, первого заместителя председателя Г. Е. Агеева…

На первом же совещании руководящего состава, которое собрал врио председателя КГБ Шебаршин, принято решение о департизации КГБ; после его окончания издан приказ (от 23 августа 1991 года № 126), в соответствии с которым деятельность партийной организации комитета была прекращена…

В ходе совещания возник какой-то срочный вопрос, требующий согласования с российским президентом. Шебаршин попросил связаться с Ельциным председателя КГБ РСФСР В. В. Иваненко. Многим запомнилась реакция Ельцина:

— А ты чего там сидишь вместе с предателями? Уходи оттуда немедленно!

Иваненко такой реакции не ожидал и подобного обращения не допускал, но был вынужден вместе со своим замом Поделякиным подняться и уйти — что ещё ему оставалось делать, если он был в полном подчинении у Ельцина?..

А тем временем за окнами собиралась толпа, которая намеревалась идти на штурм КГБ. Возбуждённые люди окружили памятник Дзержинскому. Обстановку докладывает начальник комендантской службы КГБ Опанасенко. В конце доклада — вопрос: «Что делать?»

«Ни в коем случае не применять оружие» — это распоряжение в ближайшие часы Шебаршин повторит несколько раз.

На совещании мнения разделяются.

Одним из первых поднялся начальник погранвойск генерал-полковник И. Я. Калиниченко. Илья Яковлевич всю свою жизнь отдал пограничным войскам и с детства, с Суворовского училища, знал, что такое воинская честь. Словно не слыша рёва толпы за окнами, спокойным голосом произнёс:

— Пограничники не дадут толпе перерезать им горло. Мы будем защищать себя и свою документацию с оружием.

Своё несогласие с Шебаршиным высказал и руководитель Московского управления генерал-лейтенант В. М. Прилуков. В своей книге «КГБ против СССР. 17 мгновений измены» писатель Александр Шевякин утверждает следующее: «Один лишь начальник УКГБ В. М. Прилуков поступил как настоящий человек на настоящем месте (высказывание Николая II о своём начальнике столичной охранки ген-л-нте А. В. Герасимове): отдал приказ стрелять на поражение во всех, кто посмеет сунуться хотя бы на порог любого здания Управления!»

Здесь Шевякин допустил некоторые неточности. На самом деле в распоряжении Прилукова личному составу предписывалось быть готовым «к возможному налёту хулиганствующего элемента», а в случае реальной опасности соответствующему подразделению надлежало «выдать оружие и стрелять по ногам нападающих при приближении их к зданию на пятьдесят метров». Это решение было оправданно, поскольку в здании хранились архивы и секретные документы государственной важности, а личный состав находился при исполнении служебных обязанностей. Была организована «утечка» содержания приказа — результат оказался эффективным: провокаторы и хулиганы около здания Московского управления не появлялись.