Иван Тюленев - Через три войны

Между фронтами была установлена разграничительная линия: Кременчуг, Винница, Коломыя.

Рассматривая соотношение сил сторон на Юго-Западном направлении, следует отметить, что в количественном отношении оно было равным. Но поскольку инициатива оказалась в руках противника, ему удалось по заранее разработанному плану сконцентрировать свои силы на избранных направлениях и создать на них большое численное превосходство.

Войска Юго-Западного направления действовали в соответствии с общей задачей, поставленной перед ними Главным Командованием: отразить вероломное вторжение и остановить наступление врага. В оперативной директиве, переданной Наркомом обороны по прямому проводу частям приграничных округов в первый день войны, было сказано: "Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу". Но на каком именно рубеже, какими силами и средствами следовало отразить внезапное нападение врага - не указывалось. А между тем обстановка настоятельно этого требовала. Противник сорвал наш план прикрытия и навязал нам свою волю - вести боевые действия в невыгодных для нас условиях.

Не имея конкретной, вытекающей из обстановки задачи, наши войска вынуждены были вести боевые действия на случайных рубежах. Характер этих действий был неопределенный, соотношение сил - невыгодное для нас.

Бои носили разрозненный характер. Не было сплошного фронта обороны. Этим утверждением я, конечно, нисколько не хочу принизить героизма советских воинов, принявших на себя первый мощный удар врага, дравшихся с невиданным упорством и стойкостью. Память о них не померкнет в веках!

Наши воины удерживали занимаемые рубежи даже тогда, когда противник осуществлял глубокие фланговые обходы и охваты. В результате враг, имевший на направлениях главных ударов компактные группировки, теснил ваши части.

Советские войска вели упорные оборонительные бои, но не могли сдержать натиск противника. Поэтому с первых же дней войны мы начали эвакуацию народнохозяйственного имущества из приграничных областей Украины. Это мудрое решение партии и правительства позволило сохранить важные промышленные объекты. Возрожденные к жизни в глубоком тылу, они наладили выпуск военной продукции, в которой так нуждалась наша армия.

Эвакуированы были также сотни тысяч сельскохозяйственных машин, миллионы голов скота.

Выполнение этой большой государственной важности задачи было делом нелегким. Понадобилось много железнодорожных вагонов для перевозки рабочих и их семей, станков и другого промышленного и сельскохозяйственного оборудования, а подвижного состава едва хватало для оперативных перебросок войск и подвоза к фронту боеприпасов. Однако благодаря совместной неутомимой работе железнодорожников, партийных и советских органов Украины, работников штабов фронтов, в том числе и нашего, Южного, эта задача была успешно решена.

Тяжелое переживали мы время. Сердце сжималось от боли при виде эвакуированных и беженцев.

Память воскрешает то скорбное лицо старика, повстречавшегося мне на военной дороге при отступлении из горящего Первомайска, то повзрослевшее за дни войны лицо подростка, несшего на руках раненую сестренку. Встает перед глазами молодая женщина, суровая, неулыбчивая - командир колонны запыленных полуторок, вывозивших из Днепропетровска токарные станки. Не могу забыть и окаменевшее от горя лицо партийного работника, потерявшего при первой бомбежке жену и двух сынишек...

На Урале и под Москвой

В начале сентября 1941 года, когда войска нашей резервной армии контратаковали противника, вырвавшегося на левый берег Днепра, я был ранен под Днепропетровском.

Ранение оказалось серьезным, и меня эвакуировали в Москву. Рана заживала медленно. Пришлось пролежать в Центральном военном госпитале в Москве до 13 октября 1941 года. Военный хирург Петр Васильевич Мандрыка принимал все меры, чтобы сохранить ногу. Через четыре недели сухожилие стало постепенно срастаться, а еще через неделю я уже мог ходить по двору госпиталя без костылей.

Обстановка на всех фронтах Великой Отечественной войны в то время была исключительно тяжелой. Немецко-фашистские войска продолжали наступать. Они подходили к Москве, Ростову, осадили Ленинград.

Над Москвой то и дело появлялись вражеские самолеты. По сигналу воздушной тревоги нас, раненых, каждый раз выводили из палат в убежище. Мы, фронтовики, не любили ходить в укрытие и стремились во время воздушной тревоги остаться в палате. Но Петр Васильевич Мандрыка требовал подчиняться общим правилам.

- Если бомба убьет вас в убежище, - шутя говорил он, - все же спрос с меня будет меньший.

В середине октября над Москвой нависла смертельная опасность. Многие заводы и другие государственные предлриятия и учреждения стали эвакуироваться из столицы. Готовился к отъезду и Центральный военный госпиталь.

Желая скорее вернуться в строй, я написал письмо товарищу Сталину и передал его через Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.

В письме я сообщал, что здоровье мое восстановлено, хотя это и не соответствовало действительности, и что я могу приступить к работе.

Письмо не осталось без ответа. 13 октября меня вызвали в Ставку Верховного Главнокомандования, и я был принят товарищем Сталиным в Кремле, в его рабочем кабинете.

И. В. Сталин куда-то торопился, поэтому наша беседа была краткой. Прежде всего он осведомился о моем здоровье. Я ожидал этого вопроса и ответил, что чувствую себя прекрасно, в любую минуту могу приступить к работе. О том, что мне разрешено ходить лишь в специально изготовленной ортопедической обуви, я умолчал.

Последовал новый вопрос, приведший меня в уныние:

- Можете ли вы немедленно выехать на Урал? "На Урал! В тыл! - мелькнуло в голове. - Значит, прощайте надежды на фронт!"

По-видимому, Сталин прочел в моих глазах эту беспокойную мысль, потому что добавил, подчеркивая каждое слово:

- Поедете для выполнения специального задания Государственного Комитета Обороны. Учтите, задание очень срочное и важное.

И, не дожидаясь моего согласия, считая вопрос решенным, приказал Поскребышеву, находившемуся тут же в кабинете, заготовить для меня мандат.

В час ночи я снова встретился с И. В. Сталиным. Он принял меня на загородной даче в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны. Заговорили о причинах отхода наших войск на Южном фронте. Спросили мое мнение. Я сказал то, что и им было хорошо известно:

- Войска Южного фронта вынуждены были отступить за Днепр потому, что противник, используя свое превосходство в силах, все время заходил нам во фланг и тыл. У нас не было необходимых резервов для отражения ударов обходящей бронетанковой группировки врага, а все имеющиеся войска были скованы с фронта значительными силами противника. Оборонительные же рубежи, подготовляемые местным населением, из-за отсутствия резервов мы не смогли занять заблаговременно.