Жоржи Амаду - Касстро Алвес

Этот голос смывает грязь с улиц, очищает души, увязшие в болоте.

А порой слышится другой голос, подруга, он поет для бедняжки, молоденькой девушки, которую нужда заставила торговать своим телом.

Таковы, моя негритянка, все эти студенты с сердцами, полными печали, которую они почерпнули у Байрона, с головою, полной блестящих образов.

Это романтическое поколение, которое почти не соприкасалось с действительностью и которое жило в мире грез, — это поколение превратило факультет права в Сан-Пауло на известный период в самую знаменитую в стране башню из слоновой кости. Башню поразительной красоты, но не от мира сего! С ее высоты поэты не видели повседневной, зачастую трагической жизни. И опьяненный созерцанием своих поэтов, усыпленный их голосами самоубийц, Сан-Пауло почти не слышал того, другого голоса, который, возможно, был тише, но уже указывал новые пути, — голоса Педро Луиса {68} . Этот поэт хотел, чтобы в его поэзии звучали мотивы не бесплодные и бесполезные для счастья людей. Но его голос не был достаточно мощным, чтобы заглушить благозвучную симфонию романтических голосов Алвареса и Фагундеса. И Сан-Пауло не проснулся, он продолжал убаюкивать себя проникнутыми отчаянием стихами, и они были трагической колыбельной песнью для этого сонного гиганта. В его огромном сердце было много места для самых высоких чувств, его могучие руки обладали силой, способной разорвать и самые крепкие цепи рабства. Но нужно было, чтобы его разбудил чей-то голос, подсказал ему, что в мире много страдания и что миссия Сан-Пауло — принести людям радость.

Кастро Алвес поет в Сан-Пауло свою пробуждающую песню. И гимн его, в котором говорится о пробивающемся рассвете, о заре свободы, о надежде на будущее, преображает Сан-Пауло. Его присутствие и его деятельность вызывают в большом городе юга интерес к социальным и политическим проблемам. После Кастро Алвеса факультеты права в Ресифе и Сан-Пауло уже ничем не отличаются друг от друга. В них одинаково свободно дышится, в них воздух пропитан идеями, в них студенты смешиваются с толпой и лучшие представители студенчества способствуют развитию наиболее благородных социальных движений. В Кастро Алвесе Сан-Пауло найдет человека, стремящегося к разрешению самых насущных политических проблем, уходящего от грез, которые приводят только к господству исступленного воображения. В тепле симпатии, которой окружит его Сан-Пауло, Кастро Алвес напишет лучшие из своих аболиционистских и республиканских стихов. Если в мире возможно подлинное взаимопонимание, то таким примером были Кастро Алвес и Сан-Пауло.

Этот город, подруга, ему не пришлось завоевывать. Поэт не прошел неизвестным по его улицам, неведомый для всех, как это было два года тому назад в Ресифе. Он не встретил, как это было в Байе, недоброжелательства со стороны окопавшейся группы интеллигенции. В Сан-Пауло он нашел только ласку и восхищение, встретил людей, стремящихся поскорее услышать его слова, ожидающих поэта, чтобы последовать за ним, жаждущих найти в его стихах те слова, которые никогда не уйдут из их сердца, слова любви к народу и к свободе.

В Сан-Пауло он приехал прославившимся; ему было еще только двадцать лет, но его уже считали гением. Еще до его прибытия здесь слышали о восторженной реакции толпы в Ресифе, об аплодисментах народа в Байе, о его литературном успехе в Рио-де-Жанейро. Было уже известно, что этот юноша затрагивает в горячих стихах проблемы, которые в то время многие даже не представляли себе возможным обсуждать, Фагундес Варела декламировал на одной из своих последних ночных оргий в Сан-Пауло стихи поэта, в которых было требование освобождения рабов и воспевалась любовь. Письма Ален-* кара и Машадо де Ассис о поэзии и драматургии Кастро Алвеса тоже нашли отклик среди студентов. Поэта ожидали, зная уже, кто он, какова его ценность, его значение. И все же, подруга, сколь высоко ни было мнение, которое создалось о нем в Сан-Пауло, ему пришлось удивить город, настолько большой силы достигли тогда его поэмы. Более того, в Сан-Пауло ему предстояло вырасти, стать еще выше. На этой новой трибуне его голос получит резонанс, которого до того ему получать не доводилось. Ибо в Сан-Пауло, подруга, он переживет свои самые большие дни радости и горя. В Сан-Пауло его ждут самые крупные триумфы, но здесь его ожидает и горе — уход Эужении, любви всей его жизни, здесь начало его агонии. В Сан-Пауло жизнь откроется ему во всей полноте, в величии радости и в величии горя. Юноша, который совсем недавно прибыл в Ресифе, чтобы уехать оттуда двадцатилетним мужчиной, теперь проживет за один год в Сан-Пауло целую жизнь, полную самых драматических мгновений. Он увидит у своих ног в Сан-Пауло юных прекрасных женщин, которые будут искать его любви. Но он увидит также, как его возлюбленная уйдет от него, чтобы избрать другие пути. Народный вождь, он увидит за собою в Сан-Пауло волнующуюся, победоносную толпу. Но он увидит также, подруга, что его жизнь уже подходит к концу, что его легкие поражены «в кипении страстей», и поймет, что его так громко звучащий голос скоро умолкнет. Сан-Пауло — это его величайший триумф, но это и его агония.

Сан-Пауло сумел полюбить его, понять и приласкать и стал величайшим периодом его славы. И Сан-Пауло превратился в самого деликатного из друзей, когда его любимец пал, пораженный недугом. Сан-Пауло был нежен, ласков и добр. И когда Кастро Алвес уехал в другие края, лишившись любви и потеряв здоровье, он унес в сердце тоску по любимому городу:

Этот столь волнующий период в Сан-Пауло, подруга, самое значительное время в жизни поэта. Потому что в Сан-Пауло, моя негритянка, он написал для всех нас «Голоса Африки» и «Негритянский корабль».

Женщины, моя подруга, буквально затормошили французов-парикмахеров, у которых были заведения в Сан-Пауло, они замучили портных — всем хотелось иметь новые красивые платья, невиданные прически. В этот вечер «Юридический архив», журнал факультета права, принимал в зале «Конкордия» поэта Кастро Алвеса. Поговаривали, что этот баиянский юноша удивительно красив, что у него романтический и одновременно спортивный облик, что он поэт и охотник, любитель скакать на самых резвых лошадях, любит женщин со страстью Дон-Жуана. Разве не потеряла голову, увлекшись им, Эужения Камара, самая знаменитая актриса страны? Разве не жили они жизнью, скандальной в глазах общества? Разве всепоглощающей чувственностью не были наполнены его стихи? Женщины Ресифе и Баии стремились в его объятья и готовы были припасть к его устам, едва увидев поэта, едва только он говорил им первые слова. Ему было всего двадцать лет, он был пылок, как юноша, и утончен, как уже много познавший в жизни человек.