Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И

«Зенкевич пленился Материей, и ей ужаснулся. Этот восторг и ужас заставляют его своеобычно, ново, упоенно (именно упоенно, пьяно, несмотря на всю железную сдержку сознания) развертывать перед нами – в научном смысле сомнительные – картины геологические и палеонтологические.

Поэтическая самостоятельность этих изображений основывается на особенном, исключительном, могущем развиться в ясновидение чувствовании Материи. Оно же так односторонне поглощает поэта, так удушливо овладевает его душой, что порождает в нем некую мировую скорбь, приводит его к границе философского пессимизма. Между строками его гимнов слышится тоска по искуплению и освобождению человеческого духа, этого прикованного Прометея. Отсюда ропот и вызов – глухие, недосказанные, отнюдь не крикливые и не площадные, какие столь типичны были в период недавнего модного „богоборчества“.

Перед нами отпечатлелась в этих стихах начальная работа самобытно ищущего духа» (Вяч. Иванов).

Пианист, дирижер, музыкальный деятель. Ученик Листа, Рубинштейна, Чайковского. Двоюродный брат, учитель, близкий друг Рахманинова (ряд произведений Рахманинова посвящен Зилоти). Профессор Московской консерватории (1888–1891), главный дирижер Московского филармонического общества (1901–1902). Основатель и руководитель камерных «Концертов А. Зилоти», «Общедоступных концертов», «Народных бесплатных концертов», Русского музыкального фонда. Книга мемуаров «Мои воспоминания о Ф. Листе» (СПб., 1911). Отец художника Александра Александровича Зилоти (1887–1950).

«Приехав в Санкт-Петербург [в 1905 году], я первым делом отправился к дирижеру Александру Зилоти. Я состоял с ним в переписке и знал о нем по отзывам. В молодости это был замечательный пианист – он одно время учился у Чайковского, а затем у Листа, который оказал на него громадное влияние, – а позднее заявил о себе, став едва ли не лучшим в России дирижером. Теперь он возглавлял оркестр в Санкт-Петербурге. Зилоти принял меня как нельзя более радушно. Меня поразило его сходство с Листом, они могли бы сойти за близнецов – у Зилоти даже бородавка на лице была такая же, как у Листа. Он настоял, чтобы я остановился у него в доме – дом у него был прелестный, с великолепной музыкальной библиотекой, и стоял у самой Невы…Зилоти спросил, не соглашусь ли я сыграть с ним… Я с готовностью принял это предложение. Концерт проходил в весьма драматической обстановке: из-за всеобщей стачки в городе не было электричества, и в зале горели свечи. А публика откликалась сердцем на каждый звук» (П. Казальс. Радости и печали).

«В прошлом Зилоти был учеником и воспитанником Зверева. [Приблизительно в 1885 году он] появился в Москве уже как пианист с крупным европейским именем…

Для меня приезд в Москву Зилоти и знакомство с ним было полным откровением. Тот факт, что Зилоти, который… живет под одной со мной крышей, – ученик, и любимый ученик, Франца Листа, то есть человек, близко с ним соприкасавшийся, с ним разговаривавший, уже окружал для меня имя Зилоти листовским ореолом. Я с умилением разглядывал Зилоти.

…Наслаждением было для нас услышать Зилоти в домашней обстановке.

Я не только ничего подобного не слыхала, но мне вообще такая игра казалась сверхъестественной, волшебной. Его изумительная виртуозность и блеск ослепляли, необыкновенная красота и сочность его звука, интересная, полная самых тончайших нюансов трактовка лучших произведений фортепианной литературы очаровывали.

…У Александра Ильича Зилоти руки были красивой формы, но с довольно сильно выступающими венами и красноватые. Перед концертом, после нескольких часов разыгрывания, он надевал тугие лайковые перчатки, каждый раз обязательно новые, и снимал их перед самым выходом на эстраду.

…Никогда не забуду, как вся публика в изумлении от звучания поднялась с мест во время финала листовского „Пештского карнавала“ (Девятая рапсодия), чтобы воочию убедиться – играет ли на фортепиано один человек или целый оркестр. Обаятельная внешность Зилоти и его исключительное пианистическое мастерство делали его положительно кумиром публики» (З. Прибыткова. Рахманинов в Петербурге – Петрограде).

Московский антрепренер и коллекционер. Организовал в 1904 частный оперный театр в Москве, получивший название Оперный театр Зимина.

«Прекрасным начинанием было создание частной оперы Сергеем Ивановичем Зиминым.

– Теперь и я буду вкладчиком в собрание Алексея Александровича [Бахрушина. – Сост. ]. Теперь и он будет гоняться за экспонатами из моего театра, – говаривал, посмеиваясь, добродушнейший Сергей Иванович в беседах с намечаемыми им помощниками своих будущих оперных затей.

Зимин являлся колоритнейшей фигурой среди тогдашней художественной Москвы. Грузный, хлебосольный, с типично московским „обхождением“ и говорком, он умел быстро устанавливать нужные деловые отношения.

Близость ли театра Солодовникова на Большой Дмитровке, где широко развернулась театральная деятельность С. Зимина, от Столешникова переулка, дружеские ли его отношения с Ф. И. Шаляпиным и художником Константином Коровиным, которые захаживали порой к дяде Гиляю, но Сергея Ивановича частенько видели мы в кабинете хозяина „Столешников“.

Не особенно ловкий в движениях, как и многие излишне упитанные люди, хорошо понимавший, что он „не вполне свой“ в среде больших артистов, художников и писателей, Зимин держался всегда с большим внутренним тактом, не подчеркивая никогда своего меценатского положения. Он не был особенно разговорчив. Но когда беседа „соскальзывала“ на темы искусства, Зимин как-то оживлялся. Иногда в его рассказах было очень много занимательных сведений, имевших самое непосредственное отношение к московской художественной жизни» (В. Лобанов. Кануны).

«У Сергея Ивановича Зимина было красильно-пунцовое дело. Делом ведал его сводный брат от первого брака отца. Сергей Иванович кончил Московское коммерческое училище, но торговлей сам не занимался. Любил с малых лет музыку и театр. Впоследствии учился петь (голос – бас). Начал держать антрепризу в 1903 году в дачном Кусковском театре. Там Сергей Иванович встретился с художником А. И. Маториным и балетмейстером А. П. Симоновым, которые работали с ним в дальнейшем. На старом гулянье в Сокольниках произошло знакомство С. И. Зимина с дирижером Е. Е. Плотниковым, актерами В. Н. Петровой-Званцевой, В. Н. Трубиным и режиссером А. Г. Борисенко.