Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я

…Цявловский не был человеком широких тем и творчества. Он был страстно влюбленным в дело собирателем фактов. Однажды он мне откровенно сознался, что не имеет никакого представления о живом образе Пушкина. Казалось бы, для всякого исследователя является естественною и неодолимою потребностью обобщить имеющиеся в его распоряжении факты, сколько бы их ни было; придут новые факты – он исправит обобщения. Цявловский, обладавший исчерпывающим знанием фактов, такой потребности не имел, и они лежали перед ним хаотическою грудою. Характерно, что он, сколько я знаю, даже не пытался, например, написать биографию Пушкина.

…В житейских делах он был совершенный младенец. Никогда не заговаривал сам о гонораре за статью, за консультацию, и довольствовался тем, что давали. Работал по двенадцать, по четырнадцать часов в сутки. При характере его нетворческой работы это было возможно, но на здоровье действовало разрушающе. Он никогда не гулял.

– Какого черта я буду ходить по улицам без дела?

Предпочитал возвращаться домой не пешком. Соберутся у него – курят, пьют вино, спорят, и это было для него отдыхом» ( В. Вересаев. Невыдуманные рассказы о прошлом ).

Кинорежиссер, актер, сценарист. В кино с 1907. Постановщик фильмов «Боярин Орша» (1909), «Мертвые души» (1909, исполнитель роли Ноздрева), «Пиковая дама» (1910), «Крейцерова соната» (1911, исполнитель роли Позднышева), «Домик в Коломне» (1913), «Наташа Ростова» (1915), «У камина» (1917), «Позабудь про камин, в нем погасли огни» (1917), «Молчи, грусть, молчи…» (1918). Поставил около 100 картин.

«Он был среднего роста, худощавый брюнет. Волосы с легкой проседью, лицо смуглое, тронутое рябинками, с несколько неправильными чертами. Темно-серые глаза светились умом.

…Чардынин стал рассказывать об особенностях игры актера в кинематографе. Он говорил о том, что при съемках надо избегать становиться в профиль. По мере возможности всегда надо поворачиваться в фас. В театре другое дело. Там два актера, ведущих диалог, непременно стоят друг против друга. Но ведь на театральную сцену актер выходит, вооруженный словом. А в кино решающее значение имеют жест, выражение лица, глаз. В кинематографе это главное оружие актера, которым он должен полонить зрителя.

Нельзя делать порывистые, резкие движения – объектив подчеркивает их фальшь. Каждое движение он утрирует. Поэтому необходимо овладеть жестом пластичным. Тогда он будет естественным.

Переходы из одного настроения в другое надо делать мягко. Не мельчить на лице отражение эмоций, не торопиться, не комкать их. Каждое новое движение лица нужно чередовать паузой. И, только зафиксировав переживание, исподволь, потихонечку переходить к другому. Иначе на экране будет судорожная гримаса, а не выразительное лицо.

Играя трагические сцены, нельзя показывать открытый рот, он создаст иллюзию смеха, и ни в коем случае не тренироваться специально в мимике. Она должна быть результатом переживаний, а не техники. Только тогда она будет естественной.

Во время съемки необходимо всегда следить за руками и ногами. Выдвинутые перед корпусом, они на экране безобразно увеличиваются, надо стараться держать их почти на одной линии, вровень с телом. Особое внимание надо уделять рукам. Нервная, выразительная рука актера может много сказать на экране. Рука повелевает, указывает, робко тянется за милостыней.

Так сохранила память эту беседу. Вероятно, сейчас многое покажется в рассуждениях Чардынина наивным и общеизвестным, но тогда все это было для меня откровением.

…И сам Чардынин открылся мне с еще одной очень привлекательной стороны. Уставший, после целого дня напряженной работы, он счел нужным растолковать все это мне, дебютантке. Причем делал он это очень тактично, уважительно, избегая в разговоре поучительного тона» ( С. Гославская. Записки киноактрисы ).

Писательница. Сборник рассказов «Как любят женщины» (СПб., 1904). Повести и романы «Газават. Тридцать лет борьбы горцев за свободу» (СПб.; М., 1906), «Княжна Джаваха» (СПб., 1903), «За что? Моя повесть о самой себе» (М.; СПб., 1910), «Дом шалунов» (М.; СПб., 1912), «Лесовичка» (М.; СПб., 1912) и др. Стихотворный сборник «Голубая волна» (Пг.; М., 1915).

« 5 сентября 1922 . Вчера познакомился с Чарской. Боже, какая убогая. Дала мне две рукописи – тоже убогие. Интересно, что пишет она малограмотно. Напр., перед что всюду ставит запятую, хотя бы это была фраза: „Не смотря ни на, что“. Или она так изголодалась? Ей до сих пор не дают пайка. Это безобразие. Харитон получает, а она, автор 160 романов, не удостоилась. Но бормочет она чепуху и, видно, совсем не понимает, откуда у нее такая слава» ( К. Чуковский. Из дневника ).

Критик, переводчица, писательница. Жена Ф. Сологуба. Покончила с собой.

«С нею я встречался раньше, еще в 1906 году, когда приезжал в Петербург. …Худенькая, смуглая, с цыганскими черными глазами и коротким, застенчивым смешком. …Настенька была типичная литературная девица, млевшая перед каждою литературною знаменитостью, преодолевавшая все препятствия, чтобы познакомиться с нею, безмерно счастливая от состоявшегося знакомства. Тоска была общаться с нею, таким почитанием и поклонением несло от нее. Сама она была переводчица, немножко рецензентка, немножко поэтесса. Подписывалась: „Анс. Чеботаревская“ – вроде как бы „Ансельма“, что ли.

Года через два мне опять пришлось быть в Петербурге. Жена моя очень меня просила, чтобы я зашел к Настеньке:

– Ну что тебе стоит? Посидишь с полчаса. А ей будет приятно.

…Зашел. Встретила она меня приветливо, но что-то совсем новое было в ее манере держаться. Исчез короткий смешок, движения стали медленнее, в голосе появилась вескость и авторитетность. Я очень скоро почувствовал, что не я „делаю ей честь“ своим посещением, а она мне тем, что беседует со мною. В чем дело? Зашла речь о современных поэтах. Я сказал, что мне больше всех нравятся из них Блок и Брюсов. Боже, как снисходительно, как свысока усмехнулась Настенька!

– Как могут нравиться одновременно два таких разных поэта!

Выйдя на улицу, я хохотал про себя: что за чудесное превращение? что все это значит? Вскоре я узнал, что она выходит замуж за Сологуба. Ну, тогда все стало понятно. Жена Сологуба – как иначе может она относиться к Вересаеву?