Владимир Лорченков - Последний роман

В 1992 году писатель Лоринков с тревогой глядит в экран телевизора, по которому мелькают фигуры в камуфляже, это наши войска входят в Бендеры, рапортует диктор «Молдова-1» и Лоринков радуется. Наконец-то. Правда, спустя пару дней диктор мрачнеет, мрачнеет и учительница румынского языка в школе, зато веселеет учительница русского языка и литература, соученики же Лоринкова веселятся от души, потому что это русская школа. Мать недовольна. Ох уж эти русские, бросает она, и Лоринков знакомится с новичком, парня перевели из Бендер, его отец полицейский, и сейчас воюет там. Фамилия Русу. Значит, из русских, тех селили в конце 19 века и всем давали фамилию Русу, в смысле, русский, как все перепуталось-то, вздыхает учительница физики, она немка и вот-вот уедет. Привет, я Женя. Когда мальчишки жмут друг другу руки, штаб Министерства обороны, анализируя обстановку, предложил призвать военнообязанных, сформировать подразделения, вооружить и обучить их на наших полигонах, а затем передать МВД, пишет суконным, — а другого у него не было, — языком генерал Крянгэ. Но видный националист той поры, генерал Косташ, — бывший руководитель ДОСАФ в МССР (Дедушка Четвертый покупал у него парашютные разряды для мальчиков из правильных семей) — с предложением не согласился, заявив «пока мы туда не пойдем, проблема сепаратизма не будет решена». Тринадцатилетний Лоринков возвращается домой и ставит чайник на плиту, увлеченно рассказывает матери о новом ученике. Какой невнимательный! Снова включил газ, а огонь не зажег, укоризненно говорит мать. Но зажечь газ не получается. Его нет. Это Приднестровье перекрыло трубу в ответ на нападение, и весь Кишинев высыпает на улицы, готовить еду на кострах, и электрическая плитка в эти месяцы стоит половину автомобиля. Чаю не попили.

Генерал Крянгэ едет на Кошницкий плацдарм и признает, что, — практически, он обожает совать это «практически» повсюду в тексте — централизованного управления в зоне конфликта не было. Отсутствовали средства связи, жалуется автор мемуаров. Рассказывает забавную историю. С Крянгэ был генерал Дабижа-Казаров, которому дали слово. Дабижа сказал, что генерал Крянгэ назначен начальником штаба при президенте и отвечает за боевые дела в этом регионе…. Скоро мы будем проводить операцию в этом направлении, сказал Казаров, и показал на северо-восток, и лицо Крянгэ вытянулось. Позже я спросил, — пишет Крянгэ, — зачем рассказывать о секретных планах, но Дабижа промолчал. Планы наступления обсуждались в Кишиневе в то время чуть ли не в школах. Политрук приднестровского батальона «Днестр» приезжал на выходных домой — в квартиру по соседству с Бабушкой Четвертой — и выходил за молоком и хлебом в камуфляже без знаков различия. Здравствуйте, как ваше ничего. Лоринков со своим новым приятелем — чей отец лежит, отстреливаясь, в комиссариате полиции Бендер, — решает сбежать на войну. Помогать нашим. Кому нашим? Сейчас Лоринков не уточняет, он ведь не эфиоп Абас, и, если покраснеет, это станет заметно. У приднестровцев появляются танки, пишет Крянгэ, но они договариваются с молдавским командованием не применять их. Взамен мы не применим «Ураган». Чистая сделка, сказал бы Дедушка Четвертый. Справедливо, кивает писатель Лоринков, сидя в читальном зале национальной библиотеки, и гадая, почему книги нет в продаже. Сделка длилась неделю. Потом «Ураган» заполыхал, и танки пошли вперед. Генерал Крянгэ продолжает. Большая часть 18-19-летних необстрелянных молдавских солдат не выдержала психологически танковой атаки приднестровцев, — вспоминает он разорвавшегося у него на глазах наблюдателя, в которого попал танковый снаряд, — и побежала. Танки остановили офицеры, пишет Крянгэ, и добавляет с гордостью — молдавские офицеры. Полковник Карасев, начальник штаба Чиходарь, командир батальона Продан, рядовой Малинин, перечисляет он. Им на помощь отправили колонну мотострелков, и те попали под дружественный огонь у Бендерской крепости, пишет Крянгэ, и Лоринков вспоминает то место, где это произошло — он спрашивал, ему показали — и уцелели всего несколько человек.

Ну, а чем мы там будем воевать, спрашивает писатель Лоринков дружка Русу, не будем же бегать, как бабы, без оружия? Там оружия валом. Добровольцам, к тому же, еще и раздают, говорит Женя. Добровольцы обратились ко мне с просьбой помочь вооружением и боеприпасами, пишет генерал Крянгэ и добавляет, что его настолько тронул их патриотизм, что он принял решение выделить отряду автоматы, пулеметы, гранатометы и боеприпасы к ним. Мальчишки собирают сумку. Покупают пять литров пива, наливают в пластиковую бутыль, и пьют на спор, кто быстрее. Побеждает Лоринков. Восхитительное чувство опьянения меняет его взгляды на алкоголь, до сих пор несколько — как всякому подростку на раннем этапе созревания и положено — ханжеские. Пьет с удовольствием. Они решают быть снайперами. Такие действительно есть, подростков, которые воюют за Молдавию, называют «бурундуками». Оба недурно стреляют. Относительно румынских офицеров-инструкторов, летчиков и других специалистов, — отвергает Крянгэ многочисленные обвинения приднестровцев, — могу сказать, что они никогда не находились ни в гарнизонах, ни на наших воинских позициях, ни тем более на боевых позициях. Как и «бурундуки». Это он добавляет во время интервью в 1997 году. Кишинев сидит у костров. У въезда в город бетонные плиты. Постовые с автоматами. Семьи бендерских полицейских, оставшихся верными Кишиневу, вывозят на правый берег. Селят на турбазе «Дойна» в парке на Рышкановке. Это ненадолго, пара месяцев, и вернемся в Бендеры и Тирасполь и заживем, а пока четыре койки в комнате. Кормят в столовой. Играют в волейбол. Писатель Лоринков с дружком Русу, — который знает всех там, — ходит на турбазу каждый день, танцует на дискотеке под «Леди в красном», носит дипломат с зубной пастой, дезодорантом и бритвой, и ухаживает за дочкой полицейского. Если увижу, что ты правда меня любишь, говорит она, кутаясь в шаль — а ничего больше они вынести из квартиры не успели, эвакуация была срочной, казаки нажимали — обязательно перепихнемся. Что? О, да. Это важно. Так что Лоринков на некоторое время откладывает свою отправку на войну, тем более, что она не заканчивается. Война тянется целое лето. Вечность для подростка. Гребанная Россия, если бы они не помогали приднестровцам, давно бы уже все кончилось, говорит Русу, который в 2006 году переезжает на ПМЖ в Россию. Все сложно, говорит он перед отъездом… В 1992 году все гораздо проще, и мальчишки все же решаются, — ждут вечером поезда, который едет почти до Бендер, но он все никак не едет. Отцовский пистолет, консервы. От усталости засыпают к полуночи. Проваливайте, салаги, несколько дней поезда будут ехать только в нашу сторону, эвакуировать войска из зоны безопасности, вы что, не слышали последние новости? Подписано перемирие. Чего уж там, война проиграна, это признает и генерал Крянгэ в написанных позже мемуарах, так что мальчишки плетутся домой. Троллейбусы не ходят. Ветер. Тени деревьев пляшут на кишиневском асфальте, и если посмотришь вниз, голова кружится. Ничего, в следующем году победим. Губы мягкие, груди полные. Обязательно перепихнемся. Дома мать слушает вранье про поздние занятия карате, и кладет на тарелку салат оливье, качает головой. Какой рассеянный. Зачем ты ставишь чайник на плите, газа же нет с прошло… Пламя вспыхивает.