Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

Из рощиц выползли стальные громадины наших танков. Гусеницами кромсая землю, они с ревом двинулись на врага.

Еще вздрагивала от взрывов земля, когда перед позициями противника, оставив позади пустые окопы и укрытия, оказалась наша пехота. Она бежала теперь вслед за танками. Снаряды фашистских орудий рвались все реже. В течение непродолжительного времени оттуда доносился только треск пулеметных очередей, но постепенно все стихло. Нам казалось, что там не осталось в живых ни одного человека.

Позади нас опять заговорила артиллерия. Это тяжелые дальнобойные орудия огневым валом поддерживали атаку танков и пехоты. А та, овладев первой позицией, шла в атаку на следующую.

Самолеты волнами пролетали над полем боя.

Дальность стрельбы наших орудий уже не позволяла вести огонь. В ожидании приказов артиллеристы сидели на пустых ящиках из-под снарядов, вытирали вспотевшие лица. Задымили толстые самокрутки, начались разговоры. Однако отдых продолжался недолго.

Орудийные расчеты подняла команда старшего офицера батареи. Артиллеристы снова бросились к орудиям, прицепили их к передкам. Подъехали автомобили.

Вперед… Преследовать врага…

Мы ехали догонять пехоту, но она уже не нуждалась в артиллерийской поддержке. Враг отступал по всему фронту. Голубая линия, считавшаяся гитлеровцами неприступной, была прорвана, а вражеские войска понесли большой урон.

Мы проезжали мимо высоты 1.14,1. Сейчас она как будто вымерла. Только стена пыли и дыма все еще висела над ней, и даже солнечные лучи не были в состоянии ее пробить.

Мы увидели жуткую картину. Разбросанные куски бетона, разбитые бревна, страшно исковерканная, изодранная и обожженная земля. А среди этой груды железа и бетона повсюду лежали человеческие тела — десятки, сотни. В рваной одежде, окровавленные, без касок, оружия и ремней, шли с поднятыми руками пленные. Убитых подбирали санитары из похоронных команд.

Мы миновали высоту 114,1. Где-то далеко впереди продвигалась наша пехота, а вокруг раскинулась кубанская земля, свободная от врага. Позади остались тошнотворный запах порохового дыма, политая кровью земля и тень памятной высоты.

Много лет спустя я прочитал:

«14 сентября в 7 часов утра после 40-минутной артподготовки перешла в наступление 56-я армия, нанося удар на Киевское и Молдаванское и Нижне-Баканский… Войска 56-й армии прорвали центральный участок Голубой линии и овладели основными узлами сопротивления противника…» [46] А. А. Гречко. Битва за Кавказ, стр. 421, 427.

Для нас наступили прекрасные дни. Я имею в виду не чудесную погоду и прозрачный осенний воздух. Погода действительно была на редкость хорошая. Она напоминала мне те сентябрьские безоблачные дни на далеких южных рубежах моей родины, когда остатки нашей польской армии «Юг» переходили румынскую границу…

Теперь для нас, солдат, это были прежде всего дни побед. Потому они были такими прекрасными и радостными, хотя и нелегкими.

Противник оказывал сильное сопротивление, стремясь любой ценой задержать наше наступление. Однако неожиданные атаки наших подразделений во фланги наносили большие потери гитлеровцам, которые в спешке подрывали свои орудия, бросали оружие, склады с боеприпасами и продовольствием. Где уж тут было до планомерной эвакуации, если сам начальник штаба 17-й армии доносил в ставку Гитлера: «…придется восточнее Кубани уничтожить около 40 тысяч тонн имущества» [47] А. А. Гречко. Битва за Кавказ, стр. 434. .

Наступление продолжалось. Завершалась очистка от фашистов кубанской земли. А перед нами простирались таманские плавни и лиманы, приазовские разливы. Однако наступал период холодных осенних дождей. Но это было ничто по сравнению с тем, что чувствовали мы. Наши сердца были переполнены радостью побед и встреч со счастливыми жителями этой освобожденной земли. Радовались мы все вместе. Я же, разделяя счастье других, постепенно, с каждым метром фронтовой дороги, приближался к заветной цели — родным землям Польши, где нас так ждали.

А между тем мы гнали врага к водам Керченского пролива.

Вперед!

Мы снова гоним врага!

Помню те радостные, хотя необычайно трудные и тяжелые, дни. Враг отступал, но освобождать землю приходилось дорогой ценой. На многочисленных опорных пунктах он ожесточенно защищался, стремясь задержать наступление наших частей. Нелегко было овладевать этими укреплениями на промежуточных рубежах, тем более что сама местность была удобной для ведения противником оборонительных боев.

Однако мы продолжали без остановки продвигаться вперед.

«Преследуя врага и не давая ему задержаться на промежуточных рубежах, войска 56-й армии гнали врага с Таманского полуострова» [48] Там же, стр. 440. .

Прочитав воспоминания Маршала Советского Союза А. А. Гречко, который описывает эти бои, и познакомившись с рельефом таманской местности по картам, я ныне более полно вижу и оцениваю ту местность с многочисленными лиманами и плавнями, которые мы должны были преодолеть. Хорошо помню, как мы по-фронтовому, с досадой ругали бесконечное бездорожье, по которому двигались орудийные расчеты нашей батареи.

«Черт побери, неужели здесь действительно нет лучшей дороги, а только эти болота, кишащие комарами, полные ила, липнущего к сапогам», — думали мы, с трудом выдерживая зловонный запах, вызывавший тошноту.

Но только по этим «дорогам» и можно было подойти к возведенным здесь многочисленным опорным пунктам врага. Нелегкими были эти «дороги», они стоили нам много сил и крови.

Мы знали, что в штабе дивизии и даже выше наверняка было хорошо известно наше положение. Впрочем, однажды нам сказали, о чем мы сами, старые, закаленные фронтовики, хорошо уже знали, что «легче идти по этим болотам и обходить гитлеровские укрепления, чем атаковать их в лоб…» Несомненно, мудрым и правильным было это решение. Благодаря ему мы избежали лишних потерь в людях и технике.

Для многих солдат здешний климат оказался тяжелым. Особенно мучила малярия. Многие солдаты и офицеры перенесли эту болезнь еще весной, во время распутицы. Я был одним из тех, кого малярия не обошла. По нескольку раз в день запивал я чаем желтый порошок… До сегодняшнего дня испытываю отвращение при одном воспоминании о нем. От него шумело в голове, притуплялся слух, но лихорадка все же изводила… Трясло так, что никакой полушубок не мог согреть.

Каждое утро батарею поднимали по команде:

— За врагом, вперед!..

Привалы были преимущественно короткими, как и огневые налеты наших орудий, которыми мы поддерживали продвигавшиеся впереди нас подразделения пехоты. Мы продолжали гнать врага, несмотря на бездорожье, от которого особенно страдала наша тяжелая артиллерийская техника. Сколько же раз, сменяя огневые позиции, мы вынуждены были передвигать наши орудия на каких-то плотах, какому огромному риску здесь подвергался даже самый опытный водитель автомашины! Предательской была эта местность.