Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

Но и то, о чем мы знали, было ужасным, взывало к борьбе и отмщению.

В свободные между боями минуты, затаив дыхание, мы слушали беседы парторга и наших офицеров. Они рассказывали о вновь обнаруживаемых лагерях смерти на освобожденных польских землях. С каждым днем этих данных становилось больше. К известному уже нам лагерю смерти в Майданеке под Люблином, где гитлеровцы замучили свыше 360) тысяч человек, прибавились обнаруженные концентрационные лагеря в Освенциме, Бжезинке, в районе Хелма, а несколько позже лагеря в Белжеце, который поглотил свыше 600 тысяч человек, в Сосибуже —.250 тысяч, в Треблинке — 730 тысяч. А немного позже мы узнали о подобных лагерях смерти в Штуттгофе под Гданьском, в Дзялдове, в Форте VII в Познани, о Павяке в Варшаве, о Замке в Люблине.

«Пробил час возмездия», — писала «Правда», призывали наши армейские и дивизионные газеты. Мы слушали полные негодования призывы наших командиров. Жители освобожденных польских земель на каждом митинге, при каждой встрече с нами просили приблизить час победы.

Это не могло остаться без следа.

Я видел, как мои боевые товарищи не считались с тем, что каждое сражение с врагом может стоить им жизни. А ведь их родные края были уже свободными, восстанавливались, залечивали фронтовые раны, ожидали возвращения своих избавителей…

26 июля на польской земле под деревней Герасимовиче 1021-го стрелкового полка 307-й стрелковой дивизии, коммунист ефрейтор Г. Л. Кунавин повторил подвиг Александра Матросова: своим телом закрыл амбразуру фашистского дзота, преграждавшего путь наступлению его роты. Геройски погиб этот воин, но задание выполнил. Немцы отступили, не успев уничтожить деревню и ее жителей. Спустя несколько дней жители деревни Герасимовиче на общем собрании приняли решение:

«Учителям каждый год начинать первый урок в первом классе с рассказа о воине-герое и его соратниках, чьей кровью для польских детей добыто право на счастье и свободу. Пусть прослушают дети рассказ стоя. Пусть их сердца наполняются гордостью за русского брата, воина-славянина. Пусть их понимание жизни начинается с мысли о братстве польского и русского народов».

Подобные слова благодарности и клятвы моих земляков и слышал много, очень много раз. Знаю, что эти клятвы продолжают выполняться ныне уже детьми и внуками тех, кто тогда их произносил. Верю, что эта традиция станет святым долгом и перейдет к следующим польским поколениям, которые будут чтить и хранить в памяти те события и имена тех людей, которые своим подвигом дали возможность людям радостно жить на свободной земле.

Прекрасным было то лето на польской земле. Всюду я видел улыбки веселья и счастья. Жители польских деревень и городов тепло встречали нас. Так можно приветствовать родного брата после долгого отсутствия. И часто слезы волнения невольно появлялись на наших глазах. Стихийно на каждом шагу возникали митинги в честь польско-советской дружбы. Везде принимали нас по правилам старого польского гостеприимства с хлебом и солью. В только что покинутых гитлеровцами деревнях и городах нас встречали триумфальные арки из ярких цветов и флажков, на которых были дорогие сердцу слова: «Приветствуем освободителей!», «Да здравствует Красная Армия!», «Советские воины — братья поляков!». Лозунги, которые писали люди по зову сердца, можно было увидеть на стенах деревенских изб и городских домов… Так польская земля встречала нас, солдат рабоче-крестьянской армии, армии великой Страны Советов. Особенно волнующим было отношение населения к нашим раненым и больным воинам. Для них ничего не жалели: ни молока, ни меда, ни фруктов. Несмотря на то что людям самим не хватало хлеба, они делились последним куском с советским солдатом. Со слезами скорби на впавших щеках женщины, дети и мужчины вместе с нами отдавали последние почести тем, кто погиб в боях «За Вашу и Нашу свободу».

Эти люди знали истинную цену свободы, которую принесла на их землю Красная Армия. Трудовой народ Польши — крестьяне и рабочие — знали, что солдаты с красными звездочками на пилотках несут не только освобождение от жестокой гитлеровской оккупации, но и от классовых угнетателей, которые многие века притесняли население.

— Бещады! Какие красивые здесь места!.. Бескрайние и богатые леса, ручьи с прозрачной как слеза водой и здоровый воздух, как на Кавказе, — восхищались мои боевые товарищи.

— Чем дальше на юго-восток, тем прекраснее места, тем красивее девушки, — уверял я, входя в роль экскурсовода. Ведь я знал эти края не только по картам, как мои командиры и товарищи.

— Ну, теперь понимаю тебя, Станислав, понимаю, — улыбался сержант Коля Усиченко. — Было тебе по чему тосковать даже при виде той превосходной панорамы, которая открывалась с вершин Кавказских гор…

— А разве ты при виде этого красивого пейзажа не тоскуешь по своей родной деревне, по близким сердцу людям, по Украине? — в свою очередь говорил я Коле.

— Однако тяжко тут было жить людям. Земля раздроблена на маленькие загоны и куски… Редко кто имеет корову, иногда козу или несколько овец, а лошадей и в помине нет… — удивлялись советские бойцы, осматривая бедные, с подпорками избы и постройки, покосившиеся сараи.

— К сожалению, Бещады сегодня такие: прекрасные и в то же время убогие. — Это все, что я мог ответить моим друзьям. Я знал, что Бещады — страна контрастов, постоянных изменений, необычного сосуществования природы и человека.

— Бещады — один из самых красивых уголков Польши, — соглашались местные жители.

Природа, как хорошая мать, испокон веков была щедра к этой земле… Да, но только к земле, а не к людям. С ними она с незапамятных времен была всегда сурова…

Тогда мы узнали правду об этой земле и ее людях. Жители рассказали нам интересную историю этого прекрасного уголка Польши, и мы поняли, что Бещады — страна очень печального прошлого. Приход освободителей наполнял этот край огромной радостью и надеждой на светлое будущее.

Положение трудящихся в Бещадах и вообще в Прикарпатье было всегда нелегким. Очень тяжелой была жизнь здесь у людей, особенно трагично положение крестьян. До первой мировой войны они фактически находились в крепостной зависимости, были рабами князей, графов и помещиков, богатых землевладельцев и фабрикантов. Еще хуже было положение крестьян в глубине страны. С течением времени в народе росло недовольство несправедливостью. Постепенно крестьяне Прикарпатья переходили к активному сопротивлению. Так было в Кросьценко, Бялобжегах, Суходоле и многих, многих других местах, где летом 1944 года нам пришлось вести тяжелые бои.

Крестьянам действительно нечего было терять. Они не могли найти работы, даже самой тяжелой и мизерно оплачиваемой, ни в господских усадьбах, ни на немногочисленных тогда промышленных предприятиях в Цисне, Рабе, Волновые, Устшиках, Чарной… Только на лесопилках еще можно было получить работу за нищенскую плату. Для тысяч этих жестоко притесняемых людей оставалось только одно — борьба. Окрестности Бещад в течение многих лет славились борьбой с несправедливостью, а боевой дух всегда был присущ этому народу, проживающему на холмах, горных лугах, пологих и крутых склонах. Бещад и Прикарпатья.