Александр Каревин - Исторические шахматы Украины

Что касается личной жизни Евгения Павловича, то ее трудно назвать счастливой. В ранней молодости он был влюблен в сестру одноклассника (уже упоминавшегося Новицкого), но девушку выдали за другого. Гребенка долго переживал любовную драму. Лишь спустя много лет он полюбил во второй раз и в 1844 году наконец женился. У писателя родилась дочь.

Увы, семейное счастье оказалось недолгим. В декабре 1848 года Евгений Павлович, не отличавшийся крепким здоровьем, сильно простудился и умер. Похоронили его в родном Убежище.

В заключение о взглядах Гребенки. Всей душой любя Малороссию, малорусскую старину, малорусское наречие, Евгений Павлович в то же время ощущал себя русским. Здесь не было никакого противоречия, никакой двойственности. Малорусы и великорусы, при всех этнографических различиях между собой, сознавали тогда свою принадлежность к одной русской нации. Русские Малой Руси (малорусы) и русские Великой Руси (великорусы) были столь же едины национально, как, например, поляки Малой Польши и поляки Великой Польши, немцы Нижней Германии и немцы Верхней Германии, французы Северной Франции и французы Южной Франции и т. д.

«В четыре часа утра 1 мая велено нам собраться всем в мундирах в залу, дабы ожидать посещения государя, – сообщал шестнадцатилетний Гребенка из Нежинской гимназии отцу о предполагаемом визите Николая I. – Разве у кого не русское сердце, кто бы не мог представить себе, с каким нетерпением ожидал я видеть самодержца России».

Так же патриотично был настроен Евгений Павлович в зрелом возрасте. В замечательной поэме «Богдан» (написанной в 1842 году) он восторженно отзывался о воссоединениии Малой и Великой Руси, называл великорусов «народом нам единокровным», подчеркивал близость малорусских и великорусских народных говоров. Главный герой поэмы выражал общее стремление малорусов к тому, чтобы «московский царь, родной, единоверный» принял в подданство Украину – «свое родное достоянье». В уста Хмельницкого автор вкладывает следующие слова:

И далее:

Стоит ли удивляться, что русскоязычное творчество Евгения Павловича замалчивается в современной Украине?

«Украинский писатель был русским патриотом», – сокрушались по поводу Гребенки украинские «национально сознательные» деятели в 1912 году, когда в России отмечался столетний юбилей со дня его рождения. Они никак не хотели понять, что быть русским патриотом означает в то же время – быть патриотом украинским. Не хотят понять этого и до сих пор. А напрасно…

Давно замечено, что возвеличивание недостойных напоминает сооружение памятников из снега. Каким бы огромным ни был слеплен снежный истукан, он тает и рушится под воздействием весенних лучей солнца. Точно так же воздвигнутый на лжи культ какого-либо деятеля неизбежно гибнет в лучах Правды. Все это, повторюсь, известно давно. Что, однако, не мешает появлению очередных культов. Таких, например, как культ Тараса Шевченко.

В пантеоне идолов современной Украины «батько Тарас» занимает нынче такое же место, какое в пантеоне идолов советских занимал Владимир Ленин. Призывы «жить по Тарасу», сверять с ним каждый свой шаг (как раньше с Ильичом). Торжественные, с участием первых лиц государства мероприятия, посвященные очередной годовщине со дня рождения «великого Кобзаря». Паломничества на Тарасову гору (похожие на былые очереди в Мавзолей). Портреты Шевченко в кабинетах больших и малых начальников (точь-в-точь на тех же местах, где раньше висели портреты «вождя мирового пролетариата»). Все это характерные приметы украинской действительности.

Судьба культа Ленина известна. Он рухнул, как только правда о «великом вожде и учителе» вышла наружу. Ждет ли та же участь культ «великого Кобзаря»? Вряд ли в этом следует сомневаться.

В свое время близкий друг Тараса Григорьевича, выдающийся русский ученый Михаил Александрович Максимович, считал ненужным даже составление его жизнеописания. Максимович указывал, что в жизни Шевченко было «столько грязного и безнравственного, что изображение этой стороны затмит все хорошее». К замечанию Михаила Александровича не прислушались. А напрасно. С ним трудно не согласиться. Достаточно только взглянуть на факты.

Кто-то из древних философов, кажется Сенека, проповедуя на словах щедрость, доброту, порядочность, в жизни являлся невероятным скрягой, доносчиком и развратником.

Когда же недоумевающие ученики мудреца обратились к нему с упреками, он не моргнув глазом ответил: «Я же учу, как надо жить, а не как живу сам».

Судя по всему, Шевченко пребывал в духовном родстве с античным мыслителем. Во всяком случае, расхождение слова и дела было присуще ему в неменьшей степени. Так, гневные антикрепостнические тирады в своих произведениях поэт сочетал с весьма приятным времяпровождением в помещичьем обществе, развлекая крепостников пением, стихами и анекдотами.

«Праздничная обстановка помещичьих домов не могла ослепить человека, подобного Тарасу, который по собственному опыту знал, какова должна быть закулисная жизнь этих гостеприимных хозяев и чего стоило богатое угощение сотен гостей их крепостным людям», – отмечал один из первых биографов Кобзаря Михаил Чалый и удивлялся, «как в душе Шевченко могли в одно и то же время ужиться высокие идеалы поэзии с пошлостью окружавшей его среды?».